Мой замок стоит на утесе крутом В далеких, туманных горах,
Его я воздвигнул во мраке ночном С проклятьем на бледных устах.
В том замке высоком никто не живет, Лишь я его гордый король,
Да ночью спускается с диких высот Жестокий, насмешливый тролль.
На дальнем утесе, труслив и смешон, Он держит коварную речь,
Но чует, что меч для него припасен, Не знающий жалости меч.
Однажды сидел я в порфире златой, Горел мой алмазный венец,
И в дверь постучался певец молодой Бездомный бродячий певец.
Для всех, кто отвагой и силой богат, Отворены двери дворца;
В пурпуровой зале я слушать был рад Безумные речи певца.
С красивою арфой он стал недвижим, Он звякнул дрожащей струной,
И дико промчалась по залам моим Гармония песни больной.
"Я шел один в ночи беззвездной В горах с уступа на уступ
И увидал над мрачной бездной, Как мрамор белый, женский труп.
Влачились змеи по уступам, Угрюмый рос чертополох,
И над красивым женским трупом Бродил безумный скоморох.
И смерти дивный сон тревожа, Он бубен потрясал в руке,
Над миром девственного ложа Плясал в дурацком колпаке.
Едва звенели колокольца, Не отдаваяся в горах,
Дешевые сверкали кольца На узких сморщенных руках.
Он хохотал, смешной, беззубый, Скача по сумрачным холмам,
И прижимал больные губы К холодным девичьим губам.
И я ушел, унес вопросы, Смущая ими божество,
Но выше этого утеса Не видел в мире ничего".
Я долее слушать безумца не мог, Я поднял сверкающий меч,
Певцу подарил я кровавый цветок В награду за дерзкую речь.
Цветок зазиял на высокой груди, Красиво горящий багрец...
"Безумный певец, ты мне страшен, уйди". Но мертвенно бледен певец.
Порвалися струны, протяжно звеня, Как арфу его я разбил
За то, что он плакать заставил меня, Властителя гордых могил.
Как прежде, в туманах не видно луча, Как прежде, скитается тролль.
Он, бедный, не знает, бояся меча, Что властный рыдает король.
По-прежнему тих одинокий дворец, В нем трое, в нем трое всего:
Печальный король, и убитый певец, И дикая песня его.
Николай Гумилёв, 1905
| poetry for today - Helxen , 23.09.2002 09:43 MSK |
