Позвольте вам представить мою подругу. История нашего знакомства довольно проста: в ней немножко романтики и очень много банальности; поэтому я расскажу ее вкратце, почти не вдаваясь в подробности. Мы познакомились в конце осени, в ноябре. Я просто подошел к симпатичной, приглянувшейся мне девушке и пригласил ее в театр. Она была приятно удивлена, сказала, что подумает, потом отказалась, но начало знакомства было положено. После этого мы общались совсем немного, так, «привет-привет», «как дела». Мне было интересно с ней, она принадлежала совершенно непривычному, незнакомому типу девушек, но ее слабо волновало все то, чем я до сих пор безотказно очаровывал других, наши интересы частично совпадали, но этого было мало, мало для развития отношений. И через некоторое время я перестал пытаться произвести на нее впечатление, – стал просто жить, чуть подкрасив поэзию во всех поступках своих, а при встречах все так же ничего не говоря. Ах, как это было болезненно-необыкновенно: бояться, удерживать себя от общения с ней, наслаждаясь той загадочностью и недостижимостью…
Но в один прекрасный момент, и это мне надоело. Не знаю даже, произвело ли мое поведение хоть какой-то эффект на нее, или только научило чему-то меня, – но неожиданно мы стали ближе, стали больше времени проводить вместе. У нее были проблемы с математикой – я объяснял ей теорию, у нее были вопросы о физике пространства-времени – и я рассказывал, что нам читали на лекциях на эту тему. Она же рассказывала о суфизме, о свободе от себя, о красоте мира внешнего и внутреннего… И все вокруг кружилось, воздух опьянял, жизнь рвалась вперед – яркая и искристая.
Летом она уехала. Мы немножко переписывались – откуда я узнал, что вернется она в последний день лета, тридцать первого августа.
* * *
Эта мысль пришла ко мне вчера днем. Я, не раздумывая, зашел в Интернете на страничку железнодорожного вокзала и выяснил, что поезд Алма-Ата–Новосибирск прибывает в три ночи по Москве, то есть в шесть по-нашему. Что делать? Машины у меня нет, это значит, что если я действительно хочу ее встретить, то я должен собираться и отправляться – и целую ночь толкаться в зале ожидания.
Целый вечер я маялся в раздумьях: ехать? остаться дома? В итоге, поставил будильник на пять утра и решил, что утро вечера, все-таки, мудренее.
…Из таких мелочей, если вдуматься, и состоит вся поэзия жизни: когда встаешь в половине шестого утра, едешь на остановку и садишься ждать чуда. Чудо может появиться, может и нет, – но не о том речь; речь о самом ожидании его ранним утром на автобусной остановке.
Я шел по сонным улицам, глядя на просыпающийся город; фонари – слишком тусклые, как не вовремя зажегшиеся звезды – тонули в мутно-туманной взвеси утреннего неба. Я все-таки решил не ехать на вокзал, а встретить ее уже здесь, на остановке, куда она должна добраться около семи-восьми утра…
Но встать!.. в пол-шестого!.. ради какой-то сумасбродной идеи! – и в этом крике души непонятно чего больше: то ли эмоций, не выразимых никаким количеством восклицательных знаков, то ли какого-то снобистского самолюбования…
На улице хорошо, свежо. Подхожу к остановке: одиноко переливается неоновый крест на аптечном киоске. Народу практически нет; вот приехал какой-то автобусик, из него, покачиваясь, вышли двое: парень и девушка, парень нес что-то в руках, развернул – оказалось одеяло, обнявшись и накинув его на плечи, они побрели искать продолжения романтической ночи.
Вообще, утро наступило как-то мгновенно. Глядишь – и вдоль горизонта уже прочерчена ломаная линия, над которой мглы нет, чистая прозрачная голубизна. Над крышами домов розовеют облачка, жаль, что их завитки почти не видны; я люблю это небо, я люблю этот город! – и как жаль, что понимаю это настолько внезапно, именно сегодня, в последний летний день… Но подходит автобус, и вот мы уже мчимся по тряской дороге, состоящей, кажется, из одних выбоин и дыр, – в сторону рассвета.
Людей становится больше. Они садятся, проезжают две-три остановки, и выходят – кто возвращается домой, кто-то, наоборот, едет на работу… в воскресенье. Большинство же – по садам-огородам, собирать последний урожай. Обленившийся романтик начала тысячелетия, житель безумного века, доросшего, наконец, до набоковской «Лолиты», я один еду весь маршрут полностью, до конца…
Доехал. Начинаю ждать, мысленно представляя: вот она выходит из поезда, оглядывается (а я ведь даже не знаю, встречает ли ее кто-нибудь, и не поедет ли она от вокзала на такси), идет на остановку, садится в маршрутку, тоскливо ожидающую первых утренних пассажиров, – и едет, едет, даже не подозревая, что дает жизнь тому, что я, поддавшись романтике своей безумной идеи, назвал чудом.
Приходит одна маршрутка – вздох!.. мимо – нет никого, кто бы ехал до конечной остановки… Дьявол! Ведь я даже не знаю, поедет ли она досюда, или выйдет раньше.
Зашел в магазин, купил фруктового йогурта и пластиковую ложечку. Внутри, в помещении так тепло! Но есть пошел на улицу, где вот-вот уже покажется из-за домов солнце: верхушки деревьев уже совсем оранжевые. Легкий завтрак мой закончился очень быстро, но жить, все же, стало веселее.
Веселее, и заметно холоднее! Будто сошла с меня защитная оболочка сна, выкинула из иллюзий в реальность… Мерзну.
Не люблю холод. Кончается лето…
Зашел еще раз в магазинчик, оглядел прилавки – и снова на улицу. Можно перейти дорогу – с той стороны уже видно солнце – и погреться. Досюда оно, видно, не дойдет: здесь я в тени домов, деревьев, магазинов…
Автобусы, маршрутки приходят постоянно, а ее все нет и нет!.. И я скоро примерзну к этому месту!
Солнце, где ты?
Девять утра. Чувствуется, чуда уже не будет. Та, которая снилась мне, в чьем облике находил я вдохновение в течение целого года – избрала другую дорогу. Может быть, оно и к лучшему? Пусть остается тот нежно-недостижимый образ неприкосновенным… И я не знаю, какие изменения могли произойти с ней за прошедшее лето? Во всей мой задумке – слишком мало здравого смысла, но кто ж виноват? Да и к чему кого-то винить? Мы еще встретимся с ней, я точно знаю, возможно, даже сегодня – и тогда мне не понадобится солнца, чтобы стало теплее.
| Полет фантазии. - Kein. , 31.08.2003 09:16 MSK |
