Несмотря на раннее утро, улицы были заполнены спешащими пешеходами и мчащимися машинами. Некий молодой человек целеустремленно шел по шумной оживленной улице, профессионально лавируя между людьми. Его уверенный размашистый шаг был быстр и упруг, а непоколебимое выражение лица наводило на мысль о твердости его характера.
Взгляд со стороны, пожалуй, отметил бы своеобразную красоту этого человека. Развитое, мускулистое, но не крупное тело. Карие глаза блестят холодно, ясно и пронзительно. Красоту его не портила даже едва заметная полунасмешливая, полугорькая улыбка, затаившаяся в уголках губ. Прибавьте к этому достаточно длинные черные волосы, непокорными прядями падающие ему на лицо - и вы получите относительно четкий портрет.
Немногочисленные друзья знали его под именем Майкла, и, пожалуй, это было все, что они знали о нем, ибо Майкл был нелюдимом, что само по себе достаточно странно, так как врач, по идее, должен быть человеком общительным. Хирургом, тем не менее, он был замечательным, высокой квалификации.
Тем временем, Майкл подошел к зданию госпиталя, в котором работал. Предстоял еще один день, заполненный звенящей тишиной операционной, характерным запахом дезинфицирующего раствора, который, казалось, навечно въедался в сознание и нечеловеческим напряжением молодого врача, спасающего чьи-то жизни. Прошло всего два года с тех пор, как Майкл окончил институт, однако он уже считался одним из лучших хирургов, и если больной попадал под его скальпель, можно было не сомневаться - шансы выздороветь у него были наилучшие.
Оставив легкий плащ в гардеробе, Майкл поудобнее перехватил ручку своего кейса и нажал на кнопку вызова лифта. Поднявшись в хирургическое отделение, он прошел в свой кабинет, сел за стол и открыл кейс, вынимая нужные бумаги - в основном, истории болезни сегодняшних пациентов. "Ничего особо трудного не намечается, однако попотеть придется," подумал Майкл, на его бесстрастном лице ничего не отразилось. Ровно два часа он занимался бумажной рутиной, но в десять часов уже был облачен в стандартный белый простерилизованный халат. Их меняли буквально каждую операцию, так как кровь часто пятнала белоснежную чистоту.
Майклу предстояло сделать за день две операции. Первая, намечавшаяся в десять тридцать, была и самой сложной, операция на мозге. Майкл нетерпеливо глянул на часы - оставалось еще двадцать минут до начала, и решил еще раз просмотреть данные анамнеза пациента.
"Был доставлен СП ["скорой помощью" - авт.] в бессознательном состоянии такого-то числа..." - "День назад," отметил про себя Майкл. - "...с тех пор в сознание не приходил. СП вызвана проходившим мимо прохожим, увидевшим лежащего без сознания мужчину в крови, примерно в четыре часа утра. Личность его в данный момент не установлена, ведутся поиски. Отпечатки пальцев не зарегистрированы в базе данных полиции.
Лицо стандартное, европеоидного типа. Особые приметы: наличие большого количества застарелых шрамов на теле, оставленных, предположительно, режущим оружием.
Объективно: состояние тяжелое, предположительно есть повреждения г/мозга (снимки прилагаются, см. КТ г/мозга) [Компьютерная Томография головного мозга - авт.]. Направлен на обследование в стационар. Лечащий врач: Майкл Коллинз"
Брови Майкла поползли вверх, впервые за всё утро. Как ни странно, удивления от такого странного пациента он не испытал, однако мысленно укорил себя, что не ознакомился с таким интересным случаем заранее. Его не покидало ощущение, что все идет к а к н а д о.
Еще пятнадцать минут. Майкл быстро достал и просмотрел рентгенографические снимки. В левой части мозга - гематома, возможно сильное кровоизлияние, однако других серьезных повреждений, кажется, нет.
Все, время. Майкл глянул на часы и вскочил на ноги, порывисто и ловко, как дикий кот. Все тем же уверенным размашистым шагом вышел из своего кабинета, направляясь к грузовому лифту.
Получилось так, что он догнал своего пациента, которого везли на каталке к тому же лифту в операционную. Он рассеянно нажал на кнопку вызова лифта, вглядываясь в резкие черты лица лежащего без сознания человека. "Суровое лицо," отметил он про себя. Резкие, угрюмые черты его, казалось, были заострены. Человек едва дышал сквозь стиснутые губы. От опытного взгляда Майкла, однако, не укрылось ни богатырское его сложение, ни мускульный спазм, который придавал человеку такой мрачный вид.
Тем временем подошёл лифт, и он помог ввезти в него каталку. Нажав на кнопку нужного этажа, Майкл нахмурился, и обернулся к сопровождавшей каталку сестре:
- Что с ним? Почему наблюдается столь сильное напряжение мускулов?
- Честно говоря, доктор, нам самим это непонятно.
- Проследите, пожалуйста, чтобы ему ввели три кубика внутримышечно... Какой-нибудь универсальный релаксант.
- Да, конечно, мистер Коллинз.
С мягким толчком, лифт остановился и распахнул свои двери. Майкл вышел из него и пошёл в операционную палату - и он сам, и пациент, и обслуживающий персонал готовились к операции, каждый по-своему. Майкл подошел к умывальнику вымыть руки, открыв кран, он мгновенно почуял знакомый по тысячам операций слабый, но отчетливый запах дезинфектанта.
Вот вымыты руки, надеты только что распечатанные резиновые хирургические перчатки, в гибких пальцах зажат острый скальпель, нет ни намека на учащенное сердцебиение или дрожь, хирург спокоен и точен как часы. Тем временем, сестры закончили приготовления пациента к операции. Он уложен на стол, включены мощные тысячеваттные лампы, убивающие малейший призрак губительной тени - все должно быть видно как на ладони. На обритой коже головы пульсируют синие прожилки вен.
В тишине неожиданно громко прозвучал голос хирурга: "Начинаем."
Тотчас же все пришло в движение, весь скальп лежащего человека был покрыт слоем пронзительно пахнущего йода, призванного убить всякую инфекцию. Коллинз взял в руки спиртовой химический карандаш и опытной рукой провел линию разреза - от уха до середины лба, с левой стороны, прямо над гематомой. Аккуратно положив скальпель на начало линии, он уверенно нажал рукой. Мягко и почти без сопротивления острый скальпель вошел в кожу человека, направляемый рукой хирурга. Майкл медленно резал скальп, чтобы дать время сестрам приостановить кровотечение. Он старался не задевать без крайней необходимости больших вен и сосудов.
Наконец, разрез сделан, его края обложены ватными тампонами, почти не кровоточат. Аккуратно приподняв пласт мышц над черепной костью, Майкл, почти не глядя, подвесил его на специальные крюки. Обнажившаяся кость имела жуткий вид, вся в крови, а в центре, над гематомой, была небольшая трещинка. Майкл потребовал дрель, подключил её к специальному разъему в операционном столе. Установив капельницу с охлаждающим физиологическим раствором, - чтобы не дать чересчур нагреться костной пластине, - он включил дрель и направил алмазное сверло прямо в трещину. Вонзившись в кость, дрель пронзительно завизжала, опилки тонкой пылью полетели над столом. У Майкла заныли зубы от этого звука. Наконец, тембр визжания изменился, когда черепная кость была просверлена насквозь. Майкл с облегчением вывел сверло и выключил дрель.
Внезапно запищал один из датчиков, из тех, что были во множестве закреплены на теле пациента. Коллинз посмотрел и ахнул, - пульс резко повышался. "Явная брадикардия", подумал он. Выдвинув лоток, он, не глядя на маркировки, сразу же безошибочно вытянул шприц с бесцветным раствором атропина. Воткнул иглу в вену, плавно, но быстро нажал на поршень до упора. Посмотрел на датчик - пульс перестал повышаться. Спустя несколько секунд, он понизился до приемлемого уровня.
Только сейчас Майкл сообразил, что не дышал все время, что длился кризис. Он с шумом выдохнул воздух.
Сноровисто установил трубку насоса напротив просверленной дыры в черепе. Аккуратно введя ее внутрь до упора, он нажал на кнопку включения прибора. Наступал самый важный момент.
Дело в том, что гематома - это сгусток вещества, состоящий из наполовину свернувшейся крови, околомозговой жидкости и поврежденных тканей мозга. Насос следовало держать включенным до тех пор, пока не удалится этот сгусток, но ни секунды долее, ибо затем насос начнет разрушать жизнеспособные ткани мозга, а это может привести к необратимым последствиям.
Майкл напряженно уставился на гудевший насос в своей руке. По трубке медленно ползли капли белесо-красной субстанции.
Спустя минуту, Майкл шестым чутьем понял, что прибор надо выключать. Колба насоса была заполнена на треть.
Майкл выключил насос и вывел трубку из мозга человека. Если все было сделано правильно, должны были наступить изменения в его состоянии. Майкл был почти уверен, что коматозное состояние пациента вызывалось нарушенной работой мозга, из-за гематомы.
Он торопливо закончил операцию, сняв с крючьев и закрепив скобами кожу скальпа. Затем распорядился оставить прибор ИВЛ включенным до полного выхода из наркоза. Стянув свои испачканные кровью перчатки, он швырнул их в стоящую рядом корзину, внезапно ощущая усталость. На часах было одиннадцать часов тридцать минут.
К тому времени, как он переоделся, пациент уже лежал в реабилитационной палате. Майкл стремительно накинул свой плащ и вышел из здания больницы. Следующие две операции намечались через три часа, и, собственно говоря, были весьма легки. Поэтому он мог позволить себе немного расслабиться.
* * *
Спустя два часа, Майкл возвращался в больницу в приподнятом настроении, бережно неся в руках свой неизменный кейс с его монограммой: "Michael". Поднявшись на свой этаж, он, однако, почувствовал, что что-то неладно. Начать хотя бы с того, что на всей территории седьмого этажа царила странная неразбериха.
Стремительно раздевшись в своем кабинете, Майкл метнулся в ординаторскую, узнать новости.
По прошествии двадцати минут он уже знал все.
Медсестра, занимавшаяся безымянным пациентом после операции, отвезла его в реабилитационную палату. Человек выходил из наркоза удивительно быстро, и буквально через тридцать минут, рассказывала она, уже стало возможным отключить его от аппарата искусственного дыхания. Она сделала это и увезла аппарат в стерилизационную. Сдав его, сестра вернулась в палату, чтобы увидеть, как сорок минут назад под общим наркозом оперированный человек сидел на кровати, очнувшийся, и с недоумением рассматривал полутемную комнату!
Справившись с удивлением, она попробовала мягко убедить его прилечь и отдохнуть после операции. Человек внимательно ее выслушал, затем с изумлением ощупал свою голову. Ощутив свежий шов и лысую кожу обритого скальпа, его лицо исказилось недоумением и гневом (только сейчас Майкл вспомнил черные густые волнистые волосы. Без сомнения, их утрата являлась неприятной вещью). Он встал, ничуть не стесняясь своей наготы. Сестра, недавно поступившая на работу, не смогла справиться с робостью и уже было повернулась, чтобы позвать кого-нибудь более опытного на помощь, как вдруг...
По её словам, человек улыбнулся ей и помахал рукой, как будто бы прощаясь. Затем он произнес слова. Какие это были слова - неизвестно, они прозвучали бессмысленной абракадаброй.
И он исчез, с истерическим смешком закончила свой рассказ девушка.
- Как исчез? - переспросил Майкл.
- Просто взял и исчез. Растворился в воздухе.
Второй раз за день Майкл не смог сдержать своих эмоций. Его брови сами собой поползли вверх.
Врач прошел в палату реабилитации.
Господи, палата как палата. Видна смятая постель. Недоверчиво пожав плечами, Майкл поспешил выйти.
Что за чертовщина?
"Рабочий день испорчен", устало подумал он. "Как я ненавижу этот сумасшедший ритм большого города, никогда не прекращающийся шум машин и вонь выхлопных газов!"
И опять у него возникло странное чувство того, что все в порядке... он не испытывал удивления, как будто пациенты каждый день растворялись в воздухе и ничего необычного в этом не было. Майкл чувствовал усталость и раздражение, обычно тщательно скрываемые от самого себя за маской бесстрастия, за хладнокровной точностью хронометра, которой он всегда отличался. С отчаянной ясностью Майкл увидел все лицемерие, которым он окружал себя в этом мире, все свои тщательно скрываемые чувства... С холодным любопытством, как бывало рассматривал он обнаженное скальпелем хирурга устройство человеческого организма, Майкл анализировал свое состояние, бесцельно шагая по улицам.
Его не покидало ощущение того, что в этот день в его жизни наступит коренной перелом. Словно бы в последний раз смотрел он на этот город, на потоки мчащихся машин, на высотные дома. Смотрел - и шел прочь, уходя все дальше и дальше, сжимая в руках кожаный кейс с бумагами. Его легкий плащ, не застегнутый ввиду теплой погоды, развевался за плечами.
Медленно садилось солнце, и алые предзакатные лучи окрасили небо в розовые цвета. Стало прохладнее, но Майкл упрямо шагал вперед, верный своим чувствам. Он не знал, что в большом городе его уже хватились, не знал, что в редакции ежедневной газеты готовился утренний выпуск с темой дня: "Исчезновение двух". Но он совершенно не удивился, когда перед ним медленно раскрылся голубой портал, взвихрившийся энергией в закатных сумерках. Майкл оглянулся на лежавший далеко позади, освещенный первыми огнями зажегшихся неоновых реклам город. И - нырнул в сполохи пронзительно-голубого света.
Портал медленно закрылся, исчерпав свою энергию.
Ничего не изменилось в окружающем мире, все также мерцали огни большого города, а солнце едва заметно скрывалось за горизонтом...
* * *
"...И после того, как магическое кольцо зашвырнуло меня в этот лес, я шел по нему много дней. Вообще-то у меня была лошадь, но я случайно ее спалил. Ну кто же знал что эти огненные шары такие большие? В любом случае, что бы ты не пытался мне сказать... Ми-ка-эль, неужели это твое имя? Пожалуйста, дай мне закончить. Кстати, очень любопытный контейнер..."
Майкл материализовался в темном мрачном лесу прямо перед неким существом, стоявшим перед ним и с веселой улыбкой на лице наблюдавшим за человеком.
Что бы не ожидал увидеть молодой врач по ту сторону портала, он явно растерялся. Ожидая чего-то удивительного, - в конце концов не каждый же день перед тобой раскрываются врата, ведущие в никуда! - тем не менее, его ожидания не оправдались.
Потрескивание молний в проеме портала за спиной стало слабеть, но Майкл опомнился только тогда, когда призрачный голубой свет померк, оставляя его наедине с кем-то где-то.
...Майкл понял, что совершил ошибку, когда задал невинный в общем-то вопрос "Где я?". Он оказался тотчас же погребен под лавиной слов, сыпящихся на него с огромной скоростью, и не успел опомниться, как обнаружил, что вместо названия места, в котором он находился, слушает историю, непонятно как начавшуюся.
Стоявшее перед ним существо едва доходило до груди рослого врача. Сначала Майкл принял было его за ребенка, но, вглядевшись повнимательнее, понял, что ошибся. Будучи врачом он, разумеется, хорошо знал анатомию людей: кто бы перед ним не находился, на человека он похож был только внешне.
Тонкокостные руки его венчались длинными гибкими пальцами. Майкл машинально отметил, что такие сделали бы честь любому хирургу или пианисту. Ноги были чуть массивней в кости, и поддерживали маленькое тело. "Главное же отличие его от человека, - отметила та часть сознания Майкла, которая работала против его воли, машинально, - заключалась в нечеловечески больших миндалевидных глазах и заостренных ушах."
Каштановые волосы были собраны в длинный хохолок, который спадал на спину.
Он был одет в удобную походную одежду: кожаные ботинки, ярко-синие леггинсы, и тонкая, нетяжелая кольчуга, одетая на кожаную же рубаху. С ног до головы его увешивали многочисленные сумочки, кошели и мешочки, пристегнутые к самым разным частям тела. Озорная улыбка ни на секунду не покидала ни его лица, ни его глаз.
Сейчас же этот нечеловек деловито опустил кейс Майкла (тот с удивлением обнаружил, что даже не почувствовал, как у него из рук взяли кейс. Он, впрочем, списал это на шок первых минут) и, молниеносно нащупав на поясе одну из сумочек, достал из нее какой-то предмет. Его рука опустилась к кейсу, к надежному замку, которому Майкл доверял свои медицинские секреты - и еще не было случая, когда он бы подвел, этот кейс делался на заказ. Сейчас же, не прошло и десяти секунд, как Майкл услышал знакомый щелчок замка, и поставленный на торец кейс раскрылся, вывалив на палые листья, во множестве лежавшие на земле, истории болезни, рентген-снимки и тому подобную бумажную рутину.
Майкл, впрочем, даже не смотрел на вещи из того, д р у г о г о мира. Его больше интересовало само существо э т о г о мира.
Закончив исследование содержимого кейса и не найдя ничего интересного для себя, тот повернулся к Майклу, по-видимому начисто забыв о недавнем разговоре... если конечно можно назвать монолог разговором.
Церемонно, хотя и несколько запоздало, он протянул Майклу свою узкую ладошку и представился:
- Танаквил Ловкач. А ты... Ты - Микаэль? Майклу ничего не оставалось, как утвердительно кивнуть.
- Ты человек? Вообще-то я пытался вызвать дракона, да чего уж там греха таить, у нас, кендеров, иногда получается не так, как хотелось бы, но, собственно говоря, возможно, это и к лучшему, потому что, если бы все получалось так, как бы я хотел, жить было бы скучно и неинтересно. Честно говоря, я отправлялся посетить своего двоюродного брата, он живет в Бал Харборе, но случайно вышло так, что я перепутал корабли, так как Ог почему-то сильно на меня разозлился, конечно, может это и не очень приятно, терять столько вещей сразу, но зачем же называть того, кто их находит "Кендерским отродьем"? Мне показалось, что в тот момент я был гораздо ближе к смерти, чем хотелось бы, - тот топор и в самом деле оказался острым, да и мои намеки на мать Ога, кажется, сильно его разозлили, никогда не понимал этих гномов. Так вот, кое-как обзаведясь одним из потерянных билетов, я сел на корабль, только, как оказалось, это был не тот корабль, который был мне нужен...
Лицо Майкла выражало все большее и большее недоумение. Он давно перестал что-либо понимать в быстрой речи этого... как он себя назвал, кендера, а уж тем менее он понимал, где очутился.
- И капитан Морган - занятное имя, правда? - наконец-таки взбесился, и кинулся на меня. Интересное это было зрелище, толстопузый капитан с огненно-рыжей бородой мчится на тебя, словно берсерк, я едва успел отскочить. К несчастью, он оказался гораздо неповоротливее, чем я ожидал, да еще эти его ужасные ботинки, протертые до дыр, ну и неизменная бутыль рома, все это помешало ему остановиться вовремя, и он случайно пролетел мимо меня и со всего размаха ударился в человека, стоявшего около мачты. Видел бы ты, - глаза Танаквила возбужденно загорелись, - какая там получилась свалка! Мне кажется, тот пассажир достаточно сильно пострадал, наверное, это больно - так стукнуться о мачту головой, да и вообще эти матросы, они сплошные пираты и головорезы. Капитан тоже не удержался на ногах и упал, а поднявшись, поглядел на человека, знаешь, тот лежал на палубе, совсем не шевелясь, он едва дышал. Мне его стало чуточку жалко, все-таки он пострадал отчасти и по моей вине. Как бы то ни было, матросы кинулись прямо к нам, хотя, конечно, меня они видеть не могли, так как я был за бочкой, но, мне кажется, они на меня и не стали бы особенно обращать внимание сейчас. Голова у того бедняги была вся в крови и он, наверное, скоро отдал бы концы, и они решили его прикончить, а вещи забрать себе. Вот уж не понимаю, зачем понадобилось его убивать. В общем, его раздели и скинули в море, особенно не заботясь о его дальнейшей судьбе, поэтому никто и не заметил, что он буквально испарился на лету, просто превратился в пар и исчез! Впрочем, мне тотчас же стало не до него, ибо у меня самого намечались проблемы. Морган, держа в руках темный мешок из имущества погибшего - хотя, знаешь ли, мне почему-то кажется, что он не погиб, - вспомнил и обо мне. Кендеры всегда славились умением прятаться, скажу я тебе по совести, но даже такой опытный в этом деле как я не мог найти ни малейшего места, куда бы спрятаться, голая палуба, кое-где пробитый фальшборт да бочка, за которой я сидел, - вот и все. Я опять оказался к смерти ближе, чем обычно, поэтому пришлось импровизировать. Ума не приложу, как это получилось, но Морган умудрился уронить мешок, который упал прямо в мои руки. Именно это меня и выдало, Мик. Пятнадцать матросов уже готовы были кинуться на меня, но я сообразил надеть кольцо, которое нащупал в этом самом мешке. Гром, треск, и я очутился здесь! Это было здорово!
Танаквил с надеждой посмотрел на лицо Майкла, надеясь найти там признаки заинтересованности. Вздохнув, он продолжил рассказ:
- Как я уже говорил, это было день назад. С тех пор я просто бреду по этому лесу, куда глаза глядят. В жизни не видел ничего скучнее. Но к счастью, у меня осталась сумка мага, - кендер счастливо улыбнулся приятным воспоминаниям, явно не замечая, что говорит, большей частью, сам с собой. Незаметно он пошел дальше по лесу, ведя за собой Майкла.
- Возможно, займись я магией, из меня вышел бы толк, - чистосердечно признался Танаквил. - По крайней мере, обожженный свиток, первая вещь, попавшаяся мне под руку, был очень впечатляющим. Никогда бы не подумал, что огненные шары могут быть настолько большими!
К тому времени они уже шли по лесу, совершенно не заботясь о направлении.
- И наконец, мне попалась на глаза замечательная книжица. Посмотри.
Кендер сунул Майклу под нос растрепанные листки пергамента. Перехватив его недоумевающий взгляд, он потряс ими в воздухе и провозгласил:
- Призывание Драконов, Грифонов и Прочих Волшебных Тварей.
Майкл с сомнением покосился на плохо выделанный пергамент. Он начал потихоньку приходить в себя, и, почти не слушая болтовню кендера, обдумывал некоторые гипотезы. Он всегда верил в то, что на свете должна существовать магия, управляемая магия, подчиняющаяся определенным законам, и слова Танаквила (- Можно просто Тан, - весело сказал тот) как будто подтверждали это.
- ...И я взял последний компонент, который был нужен для призвания Бронзового дракона, который обязан был бы подчиняться моей воле - десять серебряных листьев. Честно говоря, я почти не удивился, Мик, когда все сработало. Как и было написано, появились Врата, появился треск. Не появился только сам дракон. Знаешь, я думаю, может у него настроения не было, а может не захотелось куда-то идти по приказу кендера... Нас ведь не особо жалуют в мире. Я и подумал, а вдруг ты его, как бы сказать, заместитель? Ты уверен, что не связан с драконами? - Тан с надеждой посмотрел на Майкла, словно ожидая, что тот покроется драконьей чешуей. Майкл однако остался человеком - в той степени, насколько это было возможно в его состоянии. Он до сих пор не проронил ни слова, брел словно в трансе - на самом деле, он размышлял, его сознание абстрагировалось от окружающего.
Поэтому он не сразу вышел из задумчивости, услышав испуганно-веселое восклицание Танаквила:
- Мик, ты уверен что не можешь плеваться кислотой или огненными шарами или просто дышать огнем как драконы? Нам бы это сейчас пригодилось... Мик! Мик! МИКАЭЛЬ!
Последний крик все-таки вывел Майкла из мира грез. Он огляделся вокруг, видя все тот же темный лес вокруг, и...
Точно порождения кошмарного сна, светящиеся фигуры окружали двух путников! Зрелище это было не для слабонервных, во мраке шесть фигур, окруженные плотной стеной белого сияния, которое мешало разглядеть их лица.
В полном молчании прошло около минуты. За это время глаза Майкла привыкли к ослепительно магниево-белому сиянию, и он с облегчением увидел, что окружили их ни кто иные, как люди... Но что за странные это были люди! Ближайшие три фигуры - закованы в латы, словно рыцари средневековья, да так, что не разглядеть ни лиц, ни малейшего дюйма тела - все покрывала сталь. Девушка напротив Майкла была одной из самых красивых, виденных им. Её звали Кисмина; в будущем она и Майкл будут много работать вместе.
Наконец один из закованных в латы людей сказал что-то, обращаясь сначала к своим соратникам с какой-то просьбой, а затем и непосредственно к ним, точнее к Танаквилу, мягким, но звучным баритоном:
- Разреши пожалуйста, маленький кендер.
Он протянул руку и ловким движением отцепил один из кошелей Тана, притороченных к поясу. Достал из них три свитка - шелковистый мягкий пергамент, испещренный черными рунами, пауками бежавшими по поверхности. Подняв лист пергамента над головой кендера, он быстро, умело и небрежно проговорил непонятные слова. Немедленно, словно брошенный в огонь, свиток почернел и рассыпался пеплом, осыпая молчавшего от смущения кендера. Правда, все кендеры с рождения обладали стойким иммунитетом к этой напасти, и Танаквил быстро переборол себя, улыбнулся и попытался было что-то сказать, но не смог. Он исчез, растворился в сыром лесном воздухе. Майкл непроизвольно вздрогнул.
Тем временем, человек повернулся к нему и повторил свои действия. Лишь только пепел свитка коснулся кожи Майкла, тот почувствовал необыкновенную легкость.
Мир вокруг подернулся дымкой, побледнел, контуры деревьев задрожали в воздухе и исчезли... Пришло ощущение полета, длившееся века - или доли секунды. Майкл блаженно закрыл глаза, наслаждаясь неведомым доселе чувством.
Его привел в чувство пронзительный голосок кендера, с кем-то яростно спорящий. Майкл открыл глаза и вздрогнул от изумления - он находился уже не в лесу, а около огромной городской стены, возле врат, ведущих в некий город. Они охранялись стражами в красных шарфах. Один из них, капитан патрульной группы пытался не дать Танаквилу пройти внутрь. Краска ярости медленно заливала его свирепое, в шрамах лицо. Последней каплей, переполнившей чашу, стала "потеря" кошелька, который Танаквил, будучи существом в высшей степени деликатным, пытался вернуть капитану, в то же время пытаясь пройти внутрь.
Неизвестно, чем могло бы кончиться это дело, если бы совсем рядом с Майклом из воздуха не материализовался сияющий воин. Его огромное тело было заковано в латы. Он подошел к капитану. Они оба были примерно одинакового роста, но худощавый и жилистый капитан значительно уступал воину в объеме. Смерив его взглядом, он недовольно выпустил хохолок кендера из своей руки и угрюмо схватил свой кошелек.
Воин улыбнулся сквозь прорези забрала и сказал: "Кендеры всегда останутся кендерами, не так ли, мой храбрый кэп? Так зачем же тратить время попусту, пытаясь их переучить? Его не исправит даже могила..."
Судя по его виду, капитан был бы не прочь посмотреть, в самом ли деле смерть не поможет кендеру, но, вновь окинув взглядом фигуру воина, лишь презрительно сплюнул и пошел прочь, вдоль по периметру городской стены, ведя за собой свой отряд.
А воин повернулся к Майклу и снял свой шлем...
То самое резкое, со следами страданий, иссеченное шрамами и обветренное лицо, освещенное улыбкой.
Те самые серо-стальные глаза, только теперь они не были подернуты туманной дымкой бессознания.
И красноватая ниточка шрама, пересекающая его лоб наискосок. Иссиня-черные волосы ("Когда они успели вырасти?", потрясенно подумал Майкл) были собраны в кисточку и перехвачены серебряным кольцом.
Человек протянул свою руку в тяжелой металлической рукавице ошеломленному врачу, представился:
- Бард.
И добавил:
- Добро пожаловать, друг мой. Добро пожаловать в Слот, Микаэль...
