Крупные капли дождя лениво барабанили по мутным стеклам единственного мало-мальски приличного трактира в Бал Харборе. Я сонно перевернулся на другой бок, заслышав отдаленный раскат грома. Ненавижу грозу. В полусне пришло твердое решение сменить место прописки и слякотный Тордфалон на засушливую пустыню в Нибелунге. А то и вовсе в Тьюле пожить годик-два, слушая монотонное завывание вьюги.
Грудь невыносимо свербела и чесалась после трехнедельного похода в недра огромного вулкана. Все три недели мы провели среди потоков лавы, где такое понятие как "свежая вода" было архаизмом. Воду мы видели исключительно во фляжках, да в виде ядовитого пара.
Именно поэтому первым делом по возвращении домой, я осуществил то, чего не мог сделать все эти дни. Я разделся. Я мог не опасаться демонов, монстров, духов огня и других родственников Минга. Наконец, я принял ванну и лег спать!
Через несравнимо меньшее количество часов несравнимо сладостного сна, которое я хотел урвать, в моей многострадальной голове раздался голос:
- Хватит дрыхнуть, старый ублюдок.
Вы когда-нибудь слышали телепатическую речь? Очень напоминает обычную, на расстоянии и не различить. Но когда стоишь с человеком лицом к его каменной (в зависимости от ситуации - зевающей, разбитой в кровь, а то и вовсе спящей) физиономии, а его голос раздается у тебя в голове, поначалу испытываешь не самое приятное ощущение. Я, например, долго не мог привыкнуть.
Гордо притворившись мертвым, я натянул одеяло по самые уши, горько сожалея о том, что вчера вечером не хватило ума запереть ставни. Мерзкий дневной свет пробивался сквозь стекла, не менее мерзкий ветер дул во все мыслимые щели, выдувая из комнаты последние остатки тепла.
Впрочем, это были довольно-таки сносные условия, чем те, в которых я существовал весь этот месяц. Поэтому я укутался одеялом покрепче и усиленно захрапел, нагнетая сон.
Утро - прекрасно. Его беда, в основном, заключается в том, что оно приходит абсолютно не вовремя. Например, тогда, когда мне хочется, чтобы моим единственным движением было дыхание.
Меня пробрал холодок. Я зябко поежился, не открывая глаз.
Меня снова пробрал холодок. Я мысленно ниспослал проклятия на голову того нечестивца, что посмел нарушить мой сон.
На третий раз я не выдержал. Я вскочил на ноги, одеяло полетело в одну сторону, подушка в другую. Рев заклятия защитного барьера, без сомнения, был очень эффективен в моем исполнении.
…У темных эльфов свои понятия о неприкосновенности личной жизни. Романо в четвертый раз вторгнулся в мой мозг, с легкостью пробившись сквозь несчастный барьер.
На этот раз проклятия были ниспосланы точно по адресу.
Ненавижу утро.
* * *
Чертов барьер, поставленный еще утром, не давал мне самому пользоваться кое-какими облегчающими жизнь заклинаниями.
Я был одет в любимые ненавистные доспехи – любимые, так как неисчислимое количество раз они спасали моё бренное тело и бессмертную душу, а ненавистные… вам бы понравилось круглый год ходить в одной и той же рубашке?
Помимо стального барахла, нес я с собой немало магических побрякушек, ибо без магии и не туды, и не сюды. Заклюет любая ворона.
Ехидный голос сообщил мне:
- Осторожней.
- Еще чего, - пробурчал я, мысленно проклиная отсутствие видения невидимости. – А почему?
- Ты ж совсем форму растерял.
Я громко, на весь мир послал невидимый голос к его невидимой матери и пошел вниз, в бар. Мир откликнулся изумленным молчанием.
Пока мои окостеневшие ноги лениво перебирают ступеньки деревянной и скрипучей лестницы, стоит, наверное, представиться.
Я – Дин. К сожалению, хотя произношу я это точно так, как произносил бы: Я – повелитель мира, звучит оно не очень. Имя мне моя матушка выбрала, абсолютно не считаясь с тем, что ее дорогому сыночку с ним жить лет триста, не меньше. А теперь попробуйте несколько раз позвать: Дин-Дин-Дин. И поймите, что я чувствую.
Я писатель. Звучит гордо, но означает, к сожалению, бумагомарательство. Пардон, пергаментомарательство, бумага в этой части света, – где я большей частью обретаюсь, - не слишком популярна.
Моим второстепенным призванием является медицина. Не хуже опытного хирурга я ампутирую вам конечность, может, отращу новую, если захотите. Нет, новую голову отрастить не смогу. Да, и ЭТО тоже не смогу. Осторожнее с топором надо было б, милейший, ничего бы и не случилось.
* * *
Скрипучие рассохшиеся ступеньки громко трещали, жалуясь на свою тяжкую жизнь, пока молодой человек с тусклыми, покрасневшими глазами наступал на каждую, спускаясь вниз. Знакомьтесь: Дин, крайне неприятный тип. Вечно на что-то жалуется, вечно ему все не нравится. И сейчас, наверняка, идет в местное питейное заведение.
Я, невидимый, стоял у самой стены, карауля этого графомана. Когда он проходил мимо, с трудом удержался от того, чтобы не подставить ему подножку.
Потом последовал за ним, в бар. Господи, как от него воняет! Как ото всех мерзких людишек несет потом и кровью. Вот и думай после этого, кто на самом деле идеальная раса в этом недоделанном мире…
* * *
Когда Романо материализовался в кресле напротив, я ничуть не удивился. Закурив коричневую сигару, он развалился на деревянном помосте для пыток, который гордо именовался креслом, закинув одну ногу на другую. Я приподнял брови, вежливо намекая, что если и хочу кого видеть, то не его.
Темный эльф в ответ тоже поднял бровь и посмотрел на меня своими карими глазами. Был он невысок, изящен и красив, как суккуб. Темная кожа, светло-шоколадная, рельефные мускулы, бородка клином, усики – все это придавало ему шарм, который так очаровывал местных красавиц. Он смотрелся поразительно контрастно рядом со мной – голубоглазым кельтом, вскрывателем гробниц, попирающим все святое. Вранье, не верьте.
Дым сигары эльфа подозрительно отдавал чем-то сладким, приторным…
Минуты полторы мы состязались в гляделки. Наконец я не выдержал, и, демонстративно не обращая ни на кого внимания, купил четверть галлона светлого холодного пива в огромной кружке, напоминавшей миниатюрную бочку. Погрузив свое исстрадавшееся лицо в густую пену, я понял, что жизнь еще продолжается, несмотря на было появившееся подозрение, что смерть моя не так далеко.
Романо вел себя, как типичный темный эльф – то есть с трудом, но выносил вблизи присутствие расы, на порядок ниже эльфийской.
Я всерьез размышлял над вариантом заклинания, которое позволило бы обрушить каменный водопад на этого истукана, когда статуя наконец шевельнулась, осклабившись в недоброй ухмылке:
- Здравствуй, Дин.
Ага, конечно. Того и гляди скривится от отвращения или же всадит гимлет в сердце – буду я здравствовать.
- Пошел ты.
Он ухмыльнулся:
- Вижу, делаешь успехи. По крайней мере, честно и искренно. Взгляни-ка вот на это.
Измятый, замусоленный свиток пергамента, кажется, с бурыми пятнами крови. Меня передёрнуло от отвращения: такое ощущение, что свиток этот был в гробу с трупом, простоявшим на солнце минимум месяц.
Но стоило мне развернуть пергамент и увидеть размытые буквы, начертанные стилем, который был в моде лет двадцать назад, как я забыл обо всем.
Это было давно, это было давно
В королевстве заморских султанов.
Там жила и цвела та, что звалась всегда,
Королевскою дочерью Таной, -
Я любил, был любим, мы любили вдвоем,
Только этим мы жить и могли.
И, взирая на нас, серафимы небес
Той любви нам простить не смогли.
Но любя, мы любили сильней и полней
Тех, что страсти бремя несли,
Тех, что мудростью нас превзошли, -
И ни ангелы неба, ни демоны тьмы
Разлучить никогда не могли,
Не могли разлучить мою душу с душой
Обольстительной Áстаной Ли.
[C - H.L.Oldie, я думал что напишу сюда что-то своё потом... не напишу :)]
…Я с трудом оторвал взгляд от строчек, взглянув на Романо:
- Ах ты ублюдок, и ты не мог показать мне этого раньше?!
С чувством мгновенного раскаяния, моментально переросшим в чувство бесконечной ненависти, я вспомнил сегодняшнее утро.
С горящими глазами я потребовал объяснений. И прежде всего – где сумел он раздобыть этот реликт. Подделку я бы раскрыл сразу: сомневаюсь, что кто-либо смог бы подделать этот цветастый слог, начертание букв… Да и от самого пергамента веяло стариной, если не ошибаюсь, на этот сорт идут кожи новорожденных динозавров. Ал-Тана, например, на таком пишет свои указы и гербовые письма. Далеко не каждый купец в Талассасе способен позволить себе роскошь приобрести пачку таких листков.
Я с новым смыслом взглянул на пятна крови, вопросительно посмотрел на темного эльфа. Никто не станет отрицать, что они благородны. Но вот понятия морали у этого экземпляра отсутствовали напрочь.
Он осклабился, обнажив ровные белые зубы. Кстати, клыки чуть заостренные, но попробуйте намекнуть о том, что его бабушка путалась с вампиром – и я не поставлю и одного пайка за вашу жизнь.
- Я всегда считал, что искусство требует жертв.
Лицемер! Я перебил его:
- Жертв требуют все, одни лишь жертвы ничего не требуют. Где взял?
Он пожал плечами:
- Сам себя он назвал рыцарем хаоса. Кстати, для рыцаря этот парнишка был неплохо образован, умел, как видишь, писать.
Рыцарь, умеющий писать? Этак скоро докатимся до клериков, умеющих драться…
Дальше шла проза, повествующая о том, что конкретно произошло в результате любви молодого рыцаря к принцессе Ас-Тане, которая, как я помнил, накануне коронации – лет этак двадцать, может тридцать назад, - таинственным образом исчезла из дворца. Дуэль с сыном колдуньи. Кстати, весьма профессионально описанная, со знанием дела. Когда мой старый наставник, библиотекарь, спонсор и единственный читатель, помимо меня, великой библиотеки стольного града Бал Харбора призвал меня пред свои слезящиеся очи и рдяный нос (не верьте злопыхателям вроде Романо, которые утверждают, что мастер слишком часто прикладывается к бутылке – дескать, потому и глаза слезятся, и нос красен… Не верьте! Старику уже полтыщи лет, из них он триста сияет этаким белым светом – читать оно, конечно, удобнее, но глаза не выдерживают. А нос красный, так это возрастное. И бутылок он не признает, говорит, дурацкое новомодное изобретение. По старой памяти пьет только из бочек. Ведрами.), так вот, когда призвал он меня к себе на разбор моего последнего романа «Кровавая Пятка», то, сказал, впервые за этот век три мастера боевых искусств, мастер Воин, боец Ресс и даже Военный Консул, хмурый гном с лицом, словно высеченным из гранита, сошлись во мнениях без споров. Их однозначное заключение гласило, что для финальной драки, описанной мной на основе собственных похождений в Паутину демонов, главному герою понадобилось бы как минимум шесть многосуставчатых конечностей, из которых три – ноги, две руки, и еще одна – хвост, причем очень гибкий и длинный, - то я зарёкся писать о драках, напившись с горя в этом же самом трактире. Угадайте, кто сидит перед вами? Правильно, клятвопреступник!
…Тем временем маменька безвременно погибшего сыночка призвала ужасные проклятия на голову несчастного влюбленного. Ничего – сразу по крайней мере, - не произошло, но стоило пылкому любовнику уединиться с принцессой под покровом ночи, как в самый ответственный момент…
В общем, бедняга стал оборотнем. Рыцарь Правопорядка, словно в насмешку проклятия старой ведьмы обратили его в рыцаря Хаоса. Скромный и застенчивый, юноша превращался в мерзкого пошлого циника, отпускающего сальные шуточки.
Велико, очень велико было горе будущей королевы. Любовь, как мы знаем, зла (достаточно взглянуть на Романо и подумать о его родителях – эльфийка и вампир, представляете? – чтобы убедиться в мудрости этой поговорки. А мудрость пословицы «Молчание - золото» вы можете доказать от противного. Но я бы не советовал – очень неприятно видеть как твои собственные кишки выпадают из разрубленного живота). Принцесса, недолго думая, нашла достаточно искусного чародея, который предпочел внять голосу злата, нежели совести, и наложить на девушку такое же заклятие.
И?
На старой разбитой посудине, носящее вполне соответствующее её состоянию название «Призрак Бал-Харбора», мы пересекли пару десятков миль, отделяющих вечно слякотный Бал-Харбор от тропиков Острова.
У меня началась морская болезнь, и на пристань я сошёл нежно-зеленого оттенка.
* * *
…В пути у Дина началась морская болезнь и он сошел на пристань, имея красивый, нежно-зеленый румянец на щеках. Я невольно залюбовался цветом, который создавал удивительную картину в сочетании с его голубыми глазами, сейчас, правда, подернутыми мутной пленкой.
Я предложил совершить легкую пробежку по джунглям для поддержания тонуса, но получил в ответ такой красноречивый взгляд, что предпочел пройтись пешком. Людишки сделаны из другого теста, нежели мы, эльфы, резонно напомнил я себе.
Нескончаемый частокол джунглей, наконец, завершился. Мы вышли к подножью вулкана, извергавшего огромные клубы дыма, пахнущего, как сто человек в жаркий день. Дин простонал:
- Оставь меня, здесь будет моя могила.
Я легонько ткнул его ботинком под рёбра – просто, чтоб подбодрить.
Миновав вулкан, мы выползли к подножью Мидгарда. Хороший городок, красивый, величественный, ничего не скажешь. Будет время, зайду порыться в руинах.
Через пару часов ходьбы мы таки вышли к еще одному холму, на котором гордо возвышался Талассас Беломраморный, знаменитый своими пивными и забегаловками.
Уже и солнце склонилось к западу, расцвечивая золотыми красками океан, когда Дин наконец оторвался от очередного бочонка пива. Вид у него был посвежевший, щеки светились рдяным румянцем. Золотые волосы, голубые глаза и кельтские черты лица придавали ему тот экзотический вид, который так нравится многим дамочкам. Вот и одна из них несется через всю обеденную залу с подносом, уставленном блюдами, над которыми клубился пар. Встретив измученный взгляд синих очей доморощенного клерика, она на глазах преобразилась, - подбоченилась, приняла независимый вид, и, даже не взглянув в нашу сторону, продефилировала мимо – провинциалка. Дин содрогнулся и пробормотал:
- Нам, кажется, пора.
Пора, так пора. Мы резво помчались по запруженным улицам прямо к лавке тамошнего коллеги Дина, щелкопера по имени Ардас.
Нас встретил грустный меланхоличный взгляд из-под огромной кружки пива, в которую был погружен обладатель печальных глаз. Да что они все тут, помешались, никак? Старикашка лет восьмидесяти, явно полугном, не иначе как бабушка сошла с пути истинного.
Впрочем, мы узнали от него все, что хотели узнать о том странном месте, где мне недавно пришлось побывать.
* * *
- А, черт! – растерянно произнес я, тщетно пытаясь поднять крышку люка. – Совсем форму растерял.
Романо задумчиво оглядел железную плиту и изрёк:
- Она заперта на ключ, болван!
- Что ты говоришь, - огрызнулся я. – Ночь наступает, вот я и не увидел.
- Что ты говоришь, - изумился темный эльф. – А вот я, например, за то, чтобы пойти пообедать. А ты?
Мы побрели к ближайшему постоялому двору. В сумерках я не смог точно разглядеть название таверны.
Разумеется, никакой обед этому проходимцу был не нужен. Не успел я расправиться с четвертой ножкой молодого поросенка, хотя напоминал он матёрого кабана, как Романо возник в кресле напротив, в зубах дымила сигарета, а вид был настолько залихватский, что я, скривившись, произнес:
- Ну вижу, вижу, аж светишься от гордости. Что узнал?
…Главный повар вытер свои сальные лапы о кусок тряпья, который гордо именовался фартуком. С трудом вспомнив, что нужно улыбнуться, он с не меньшим трудом вспомнил, как это делается. Впрочем, ухмылка исчезла с его лица, как кружка пива в моей глотке. Он не стал тянуть кота за хвост, и сразу же назвал цену: «Двадцать пять золотых»
Романо лениво пошевелился, зевнул, оглядел самоуверенного повара, и произнес:
- Почтеннейший, этим ключом вы спасёте жизнь одному уважаемому человеку.
- Если ты, оборванец, говоришь о себе, ты глубоко ошибаешься. А если ты говоришь о своем бродяге-приятеле – ты ошибаешься вдвойне, - последовал презрительный ответ.
- Нет, - улыбнулся эльф. – Ошибаешься ты, а говорю я о тебе.
Я слышал, с каким трудом ворочаются шестерни в голове этого куска мяса. Меня внезапно замутило, я поспешил выйти из душной кухни на свежий воздух. Минут через пять возник Романо, лучась радостью. Он помахивал зажатым в руке голубым ключом, и жизнерадостно сообщил, что повар, наконец, уразумел необходимость помогать ближним. Я непроизвольно взглянул внутрь темной кухни, абсолютно не освещавшейся тусклым светом чадившего очага. Огромная туша чернела на полу, не подавая признаков жизни. Я вопросительно поднял брови и взглянул на Романо. Тот выразительно пожал плечами, как бы говоря: «Ну может человек отдохнуть прилёг».
* * *
…И вот мы у двери, ведущей в катакомбы Талассаса. Я осторожно отомкнул тяжеленный замок, внутри что-то щелкнуло, звякнуло, и ключ в моих руках распался на две половинки, а затем и вовсе рассыпался пылью.
Мы спустились по темному, кишащему всякой нечистью и нечистотами колодцу глубоко под землю, причем я ухитрился упасть всего трижды – сам себе поражаюсь.
Пару раз эльф отставал от меня, задерживался в темноте, слышались звуки драки, жарко вспыхивал огонь, озарявший внутренность колодца подобно молнии в чернильную ночь. На третий раз я не выдержал и спросил:
- В чем дело? Подрался?
- Да нет, - отмахнулся эльф. - Сдачи дал.
- Сдачи? - поразился я. - Так ты все-таки подрался?
- Да нет же, - пробурчал Романо, - я заранее сдачи дал…
Наконец, мы спустились на склизкий пол. На склизком полу сидел, весь в крови и печали, измождённый человек. Судя по тёмным мешкам под глазами, судя по нечёсаным волосам, безумному взгляду и богатой одежде, это был слуга хаоса.
Романо тронул его за плечо:
- Слышь, мужик... А где тут местная буржуйская падшая аристократия обретается?
Не поднимая головы, человек невнятно пробормотал:
- Прямо, налево, направо, назад, притопни, прихлопни что муха с человеком делает ох господи тяжко мне тяжко лучше бы я умер вчера с русскими…
Романо состроил гримасу:
- Да ты не умничай, мужик, ты руками покажи!
Рыцарь хаоса со своей мохнатой лошадкой грустно сидел в пещере. Судя по гримасе на его лице, он размышлял о проблемах бытия… а может, страдал от головной боли.подробно описать мизансцена спуска
И вот мы у цели…
* * *
Я с любопытством воззрился на одну из самых красивых девушек, которых мне только доводилось видать. Шелковое, практически прозрачное платье демонстрировало ее прелести лучше, чем, если бы она сидела перед нами нагая. Ас-Тана Ли, пропавшая двадцать лет назад дочь маменьки королевы! И ведь не скажешь, что ей сорок лет, скорее едва-едва восемнадцать.
Пожалуй, портила ее красоту чрезмерная бледность, словно из нее всю ночь сосал кровь вампир. Вот и Дин, неуверенно откашлявшись, произнес:
- Здравствуйте, принцесса. Как вы себя чувствуете?
- О, замечательно, - грудным хриплым голосом, в котором ясно слышались нотки порочности, сказала юная леди.
- Вы… эээ… выглядите немного бледной… - голубоглазый кельт явно чувствовал себя не в своей тарелке. Конечно, она будет выглядеть бледной на фоне его ярко зардевшихся щек.
- Да вот, взбледнулось что-то, - рассмеялась Астана.
Я положительно влюбился в эту девушку. Засмеявшись, она обнажила свои белые зубы. Клыки были заострены. Это немного отрезвило меня.
- Покажи ей стихи, - прошипел я.
- Ах, да, - спохватился кельт, судорожно роясь по карманам в поисках пергамента. Краска еще сильнее залила его красное лицо, хотя, казалось, это было невозможным.
- Потерял?
- К-к-кажется, д-да… Но я их помню наизусть!
Дин откашлялся, и неуверенно начал:
Давно это было, очень давно,
Тебя я любил, моя Тана… эээ…
* * *
- Ээээ? – удивился Романо.
- Ээээ! – подтвердил я.
- Болван, - выпалил эльф. Затем обратился к бледному созданию, которое томно затягивалось сигаретой, поглядывая на нас. Когда она облизнулась, словно предвкушая нечто, я содрогнулся.
- Мальчики, - воркующим голосом произнесла она, - вы мне нравитесь.
Романо подбоченился, а я наоборот втянул голову в плечи и отступил в тень. Только сейчас я обратил внимание, что Астана стояла, облокотившись на жертвенный алтарь.
* * *
Кровь! Свежая кровь! Теплая свежая человеческая кровь!
Я не видела крови уже долгое время.
Красавец эльф! Красавец кельт! Мммм…
* * *
Когда они разъединились, Астана выглядела менее бледной, на порозовевшем лице алели губы, перепачканные в крови. А темный эльф, даже несмотря на природную смуглость кожи, был бледен как смерть. Он прохрипел скрипучим голосом:
- Я в доноры не записывался, Дин.
Спотыкаясь и пошатываясь, он повернулся, и, как сомнамбула, двинулся в обратном направлении. Я проследил взглядом, как его спина исчезла в темноте.
После повернулся к принцессе. Кому-кому, как не мне, лекарю, знать нужду вампиров в крови? Я знал, что это влечение непреодолимо, заставляет говорить любые слова и совершать любые поступки.
Теперь передо мной была самая обычная девушка, в меру румяная, без зловещего блеска в глазах. Я в смущении уставился на ее чересчур откровенное платье. Пытаясь не выглядеть полным дураком, заметил с излишне горячим энтузиазмом:
- Очень красивое платье! И так чудесно гармонирует с вашим лицом, принцесса! Вы выглядите очень по-светски…
- Я? - Возмутилась Астана. - Выгляжу по-светски - это последнее, что можно сказать обо мне! Что же во мне светского? Я даже одеваюсь очень просто, почти совсем никак и не одеваюсь…
"Это точно," - подумал я. Продолжил, стараясь уйти от скользкой темы:
- И на сколько хватает… обычной порции?
- Ненадолго, - вздохнула вампирша. - День, два… Потом все заново. Не можешь думать ни о чем кроме крови.
- Знакомо, - посочувствовал я. - Небось как мне пива хочется иногда… по утрам. И что, совсем все безнадежно?
- Знала бы… - вздохнула девушка. - А ведь клялся, в вечной любви признавался!
Знакомая история. Двадцать лет в одной пещере - еще и не то будет.
…Обратно мы шли медленно, почти лениво. Все-таки зашли полюбоваться руинами Мидгарда. Красивый был городишко, богатый, славный. Один из призраков рассказал, чуть не плача от жалости к самому себе, про вулкан неподалёку, что однажды извергся темной ночью, залив город потоками лавы. Очевидно, не в силах сдержать приступ отчаяния, призрак завыл столь пронзительно и ушераздирающе, что проходивший мимо гуль – истлевший скелет в ржавых латах – в ужасе огляделся вокруг пустыми глазницами, повернулся, потеряв берцовую кость, и умчался в неизвестном направлении, громыхая латами.
Любопытно. Судя по обожженным барельефам на стенах, вулкан извергся минимум лет двадцать назад.
Там дальше была пропасть, на краю которой вяло махал мечом некий человек. Еще там находились семь скелетов, они мечами махали энергично, но неумело, в результате чего большинство ударов приходились в пустоту. В пустоту же полетел и один из гулей после особенно мощного выпада – инерция не Джейк, ее не обманешь.
Романо крикнул что-то на языке темных эльфов, получил в ответ скучающий зевок с примесью гортанных слов.
Я спросил:
- Что он говорит?
- Что сейчас помрет со скуки, а латы нужно будет заново отполировать – все поцарапаны. И вообще, его одолел приступ безумия… или приступ милосердия…
- Так безумия или милосердия?!
- Какая разница, всё одно - синонимы, а это…
- Да я это, я, - раздался с легким эльфийским акцентом хриплый голос эльфа. – Килли…ан, тьфу черт чуть язык не прикусил.
Он смахнул еще одного гуля в пропасть, тот долго летел вниз, стукаясь о выступы то звонко – это когда ржавыми своими побрякушками задевал, - то сухо, костями.
* * *
Я откусил кусочек, с опаской прожевал, проглотил. Вроде, нормально, рыбой, правда, отдает. Впрочем, красные драконы еще ничего, хуже было, когда приходилось косточки Йгола глодать… а как вспомню студенистую, тухлую плоть Себека, аж левый бивень чешется.
Я откусил еще кусочек, аккуратно отделил пурпурную чешую от мяса, с удовольствием проглотил, ощущая, как пища растапливает тот один огромный кусок льда, который поселился в моем животе еще с момента высадки на Тьюле.
Пурпурный дракон задумчиво почесал подбородок пурпурным же когтем, оскорбленно сказал:
- Ты… эта… короче, ты знай меру, мужик!
Я и ухом не повел. У меня ушей-то и нет. Есть, точнее, но где-то далеко под кожей спрятаны.
Тут внезапно ощутил странное, приятное чувство в левом боку. Думаю: что это может быть? Решил еще кусманчик во славу тропиков ухомякать, на голодный желудок думается плохо. Ан нет, исчез куда-то дракоша, даже не попрощавшись… Жестокие нравы, жестокий мир.
Я пустил слезу, которая тотчас же застыла, мотнул сердито головой, благо она на длинной шее присобачена, заметил красный отблеск слева, повернулся – так и есть, сидит дракончик, усердно мне левый бок чешет, аж вспотел от усердия.
- Дружище! – завопил я, слезы градом хлынули из глаз. Друг, нашелся все-таки друг в этом огромном холодильнике. Я быстренько повернулся, схватил дракона передними лапами и крепко обнял, прижал к груди от переизбытка чувств. Дракон всхлипнул, с удвоенной силой забился в лапах, но я лишь еще сильнее сжал его в своих объятиях – не терять же друга, едва его обретя! Впрочем, пришлось его положить на мерзлую землю, - не держать же вечно у груди!
* * *
Антродемус отступил от окровавленной туши; алое на пурпурном, Фаллон, бывший дракон, был прекрасен как никогда, несмотря на застывшую на чешуйчатой морде гримасу – последствия агонии.
А динозаврик ведёт себя так, словно победил соперника в борьбе за самку. Не знай я его вот уже битых тридцать лет, ещё и поверил бы, пожалуй. Так на самом деле для его большого сердца и крохотного мозга, все – друзья великие, единственные и навек. Он и меня, если увидит - обнять захочет, убьет – и не заметит. Поэтому и держусь я невидимкой, держусь из последних, надо сказать, сил, аж видимый съеденный обед к горлу подступает. К невидимому горлу. Во зрелище! Процесс переваривания во всех деталях, тьфу! В следующий раз, буду заколдовывать еду, чтоб тоже невидимой была.
Средоточие магической энергии, драконий коготь был алым, в отличие от остальных когтей. Я аккуратно вырезал его из плоти своим лазерным атомарным молниеобразным лезвием с эффектом сонарного перфорирования модификации "Громобой", тандерболтом то есть, стараясь не обращать внимания на антродемуса, который с другого конца уже начал въедаться в тушу – а в крохотных глазках блестят слёзы умиления от сытного и вкусного обеда…
Не, он положительно изменился за эти три года. В первый раз, помню, залез я ему в мозг, нашёл там одну извилину, и ту – от чесания веткой дерева. Он меня почувствовал, ибо это не почувствовать – овощем надо быть, и спросил, дескать, кто ты есть мил-человек, уж не антродемусиха ли, случаем? Нет, ответил я, всего лишь заноза в заднице у богов и тебя. Пошевеливайся, дружок, не то получишь!
И поехали мы, поплыли аж на заснеженный континент Тьюл. Морган, помнится, ругался как десять чертей, продувшихся в карты, когда мой "юный попутчик и друг", как я указал в билете, вступил на корабль – доски прогнулись и затрещали, корабль вздрогнул и опустился на метр ниже ватерлинии. Хуже стало, когда динозавр подошёл к одному из бортов - полюбоваться на своё отражение, что ль… Как бы то ни было, я успел узнать восемь новых матерных слов по мере того, как корабль медленно заваливался на бок под невыносимой тяжестью огромной туши. Еле выровняли. После этого, я почёл за лучшее приказать ему спать возле фок-мачты, в центре корабля. Отношения с пиратами удалось наладить только после демонстрации моего любимого заклинания "секс впятером на сковороде в Аду" – для несведущих, это скромная модификация банальной огненной бури. Добавив к этому чек на несколько кошелей золота – на похороны, поминки и ремонт фальшборта, я смог перестать оглядываться за спину, пытаясь угадать, с какой стороны прилетит нож от очередного пирата – надоело их, знаете ли, обратно кидать в дружелюбно оскаленные в ухмылке ярости лица.
После эпопеи на корабле, последовало длинное, двухгодичное вторжение в Каестон. Мы брали его приступами! Особо интересные моменты запечатлелись в моей памяти навсегда – они будут утешать мою никем непонятую, ранимую душу, когда её будут терзать на вертеле: бледный, но мужественный стражник-эльф, который не хотел отдавать ключи из глупости, часто именуемой мужеством… мир праху его… и прах-то, надо сказать, неприличный получился, полупереваренный… Маг Зеран, последним криком которого было отчаянное "Не тронь мои чертежи!"… Трёхглавая гидра, в которую немедленно влюбился всем своим многотонным телом мой верный пёс... динозавр. Но она не выдержала тяжкого гнета неразделённой любви.
Наконец, последний представитель рода красномедных драконов Фаллон, извивающийся в объятиях своего нового рептилеобразного друга. Как и у всех драконов, средоточие магии у этого концентрировалось в когтях – слава тебе Минг, что не в клыках, как у Тиамат. Я смогу выручить неплохие денежки за этот коготочек. Пожалуй, не меньше, чем десяток миллионов – не хуже, чем тогда, когда я провернул свою первую афёру... Я хотел сказать, свою первую работу по зарабатыванию денег. Помнится, была глупая принцесса, был глупый экс-принц, и требовалось всего-навсего наложить проклятие на эту девицу... Если не ошибаюсь, была там какая-то любовная интрига, наведённая порча... Собственно говоря, всего не упомнишь. Еще вот помню, как бежал от стражников, спрятался в джунглях, спас от смерти в клюве архероптерикса маленького антрика – что, собственно, и привело к моему появлению здесь.
А к чему будоражить воспоминания безусой юности… каждый раз как вспомню, мороз по коже пробегает, уходя через ноги в землю; на метр вокруг всё инеем покрывается…
* * *
Мимо просвистел кинжал; раздался тошнотворный чмокающий звук; брызнуло слизью и кровью; я инстинктивно, хотя и запоздало, отпрянул в сторону; лишь затем сообразил обернуться – все события произошли за восемь десятых секунды. Сзади меня стоял бедно одетый юноша, из глаза его торчала костяная рифлёная рукоятка. На лице застыла гримаса недоверия, сменившаяся маской неподдельного изумления. Он поднял было руку к голове, но пошатнулся и упал на спину, уцелевший глаз незряче уставился в ночное небо, усыпанное звёздами.
Романо длинно сплюнул сквозь недавно обретённую прореху в зубах, подошёл к лежащему человеку и обшарил тёплое ещё тело.
- Какого чёрта…
- Обыцный зулик и ворюга, сего уставился? Помоги луцше! К-клерик, мать твою…
Он кинул мне многострадальный свиток, увесистый кошель с золотом – результат недельной работы, стянутый шнурком мешочек, в котором стеклянно стукались друг о друга шесть камешков-айонов; несколько других мелочей. Эльф осмотрел тело, вынул свой собственный кинжал из глазной впадины, обтёр его о влажную от росы траву. Подумал, и… воткнул его обратно, с силой припечатав резную рукоять; взлетели брызги крови. Хорошо, ночь была тёмная и я не разглядел всех подробностей. Романо подумал ещё раз – работа мысли была хорошо заметна на его лице, - и добавил, обращаясь ко мне:
- Вот что, лекарь. Сейчас ты напряжёшь все свои данные природой мозги, и, - слышишь? – воскресишь этого малого. И лучше бы тебе суметь…
- А то что? – огрызнулся я. – Нечего было швыряться острыми предметами. Ты бы мог кого-нибудь поранить. (И поранил). Тебя разве мама в детстве не учила, что это опасно?
- Я убил её, когда мне было восемь, - рассеянно отозвался эльф, слушая меня краем уха. – Ты ещё долго будешь время тянуть? – теперь его голос звучал почти миролюбиво. – Погорячился немного, не той стороной попал, видишь ли. Ничто так не развязывает язык, как глаз, текущий по щеке…
Меня передёрнуло. Я аккуратно взялся за рукоять и потянул лезвие на себя; но оно, вонзившись в затылочную кость, не желало поддаваться.
- Эй-эй, ты что? Оставь как есть! – встрепенулся Романо.
- Ничто так не замыкает уста, как кинжал, торчащий в глазу, – в сторону заметил я. – Ты как, окончательно рехнулся?
- Не учи отца делать детей. Оживляй прямо так и кончай спорить, Дин.
- Хорошо, кончаю, - издевательски произнес я.
- Слушайте, зударь! Ваши грязные инсвинуации…
И в том же духе. Вот ублю…эльф…
* * *
Ночное небо скрывало от посторонних и слишком любопытных глаз необычную сцену, три участника которой сами по себе заслуживали отдельного описания.
Рядом с мёртвым телом худощавого, чтобы не сказать – тощего юноши сидел на корточках кельт в грязном и потрёпанном плаще. Поодаль вольготно расположился на земле представитель рода тёмных эльфов, смуглокожий, черноокий. Чёрные очи, как утверждала молва, позволяли эльфам видеть в темноте; как бы то ни было, из-за цвета глазных яблок создавалась иллюзия отсутствия зрачков – на самом деле, зрачки у эльфов были наподобие кошачьих, на всю ширину сетчатки.
Однако самым необычным персонажем был паренёк, что мёртвым лежал на земле; из левой его глазницы торчал длинный кинжал, возвышаясь из озерца тёмной крови, которая струйкой сбегала по виску на землю. Был он худ, неопрятен и одет в лохмотья, нагрудная часть которых была срезана. Напротив того места, где, если людоеды не врут, находится человеческое сердце, были две ладони, принадлежавшие кельту. От невидимого в сумерках рта его доносилось невнятное бормотание, словно кельт перебрал пивка или угостился трубочкой-кальянчиком из секретных запасов Лих. Впрочем, здесь всего лишь творилась магия. Ладони чаротворца засияли резким, пронзительным светом, который постепенно растекался по трупу, возвращая краски на подёрнутую бледной дымкой смерти кожу. Ползущий свет начал терять интенсивность, увеличиваясь в объеме, покрывая собой всё тело. Вокруг царапин и синяков сияние приобретало красноватый оттенок. Кельт, отступив к эльфу, с тревогой наблюдал за продвижением целительных токов к голове, к повреждённому глазу. Вихри и зефиры скручивались в единый водоворот ярко алого цвета. Нетрудно было прочитать любопытство на челе эльфа и работу мысли на лице человека.
Наконец, воскрешение завершилось.
* * *
Олди вернулся из мира небытия за считанные секунды и попытался привстать. Это ему не удалось, поскольку всё тело его было опутано липкой, клейкой и к тому же прочной сеткой. Мало того, что-то нещадно жгло в левом глазу, и невольные рефлекторные слёзы катились по щеке. Он заморгал здоровым глазом, одновременно ощущая веком левого что-то большое и твёрдое.
Олди изогнул в суставе правую руку, что прочно была склеена с телом. Впрочем, верёвки не могли помешать тому, чьи конечности обладали, по-видимому, гибкостью змеи. У кончика пальца появился голубой шипящий огонёк, словно миниатюрная газовая горелка.
- Э, чувак, погоди! Мы так не договаривались! – Сильный удар ногой прервал попытки человека пережечь тенета. Олди вздрогнул от резкой боли в длинных чувствительных пальцах. – Отвечай, мразь, кто подослал тебя выкрасть это?
Олди молчал. Он никогда не был особым охотником до разговоров.
- Слушай, парень, - говоривший был раздражён. – Мне тута некогда с тобой цацкаться. Или ты говоришь, или…
В голосе слышалась неприкрытая угроза.
Олди молчал.
- Вот дерьмо! – выругался Романо.
* * *
- Невоспитанное ты двуногое! – укорил Дин эльфа. – А если бы тут была дама?
Романо не удостоил это замечание ответом. Вместо того, он забубнил себе под нос разные словечки, причём, прислушавшись, Дин далеко не все из них мог отнести к разряду магических – большинство всё же были теми, которые обычно пишутся на стенах замков и в сортирах. Несмотря ни на что, усилия эльфа возымели эффект и подле пальцев его завихрился едкий туман, постепенно сворачиваясь в одну большую, мерзко пахнущую каплю густой жидкости, что вопреки законам гравитации висела спокойно в воздухе, удерживаемая волшебной энергией.
- Это, - Романо присел на корточки, - кислота. Верно, Дин?
- Точно, - подтвердил кельт. – Аш-два-эс-о-четыре. Концентрат.
- И знаешь, что бывает с плотью человека, если на него попадёт литр-другой такой штуковины?
- Не знаю, - мрачно пробурчал пленник.
- Я тоже, - чистосердечно признался эльф. – Попробуем?
- Погоди, живодёр, - кельт вмешался в разговор. – Всего-то остаётся пара килограммов минеральных солей да лужа кислоты.
Романо одарил кельта свирепым взглядом.
- Поверим умному человеку на слово, - предложил Олди, с опаской косясь на шар, повиснувший в опасной близости от его кожи. Ядовитые испарения вызывали неодолимый зуд. – Чего вам от меня нужно?
- Кто тебя послал?
- Да меня все шлют, кто куда горазд…
- Может, проверим насчёт этих… меринальных солей, а? – Романо не на шутку взъярился. – Щас тебя так пошлю, что выйдешь в люди! Я не намерен тут шутки шутить!
- О чём разговор, кореш… - Олди закашлялся и сплюнул сгустком крови. – Я тоже не особо расположен, так что валяй, приятель… Больнее, чем Медведь всё равно не сделаешь.
- Да какого чёрта, - Дин вновь вмешался в разговор к вящему неудовольствию Романо. - Парень просто подрабатывал на жизнь примерно как ты в дни юности.
Эльф бросил на него испепеляющий взгляд.
* * *
Странно выглядел этот предмет. Наполовину занесённый галькой и песком, округлый металлический прут был покрыт зелёной патиной, илом и, отчасти, ржавчиной. Люм нахмурилась, морщинка прорезала её высокий лоб. Коротая время до прихода корабля, она бродила по пляжу, пустынному в это время года. Тоскливые брачные крики пингвинов вдали, перемежавшиеся пронзительными вскриками чаек, да неумолчный шум прибоя, белой пеной ласкавшего хмурый берег, - единственные звуки, слышавшиеся вокруг.
Гог похрапывал за прилавком, распространяя по лавке аромат перегара. Стоило двери хлопнуть, как он проснулся и высказался нервно, перевив свои слова неподражаемым гномьим матом, в том смысле, что нарушение режима сна не ведёт к улучшению здоровья ни того, чей сон был нарушен, ни того, кто его посмел нарушить – правда, по разным причинам. Затем, глаза гнома наткнулись на изгибы тела девушки, рельефно обрисованные лунным светом, и его вестибулярный аппарат выдохся. Очевидно, старикашке-карлику чужды были межвидовые различия и предрассудки; он откровенно пялился на неё всё время, что Люм заполняла квитанции, билеты и справки.
- Ша, красотка! – сказал он наконец густым басом, сверкнув редкими зубами в зарослях усов и бороды. – Негоже юным девушкам ходить одним возле моря в тёмную ночь… У меня тут есть уютная кроватка!
- Папаша, на алиментах разоришься, - беззлобно отмахнулась Люм. – Дай мне лучше бутылочку тёмного эля.
Гог пробурчал что-то под нос насчёт распустившейся молодёжи, но встал, нелепо короткий,
* * *
- Возьми свой гимлет, - обратился Олди к Романо, дружелюбно ухмыляясь. – Не ровен час потеряешь.
Романо поперхнулся, его рука ощупала пустые ножны на боку. Испепелив человека взором, он выхватил из его руки гимлет.
- Шеф, а второй ножик? – удивился снискавший недобрую славу карманник, вновь протягивая эльфу гимлет.
- Какой второй, парень? Рехнулся? Какому болвану приспичит таскать с собой два кинжала, ха… - но смех замер на его губах, стоило руке подняться и ощупать вновь пустые ножны.
- Хорошо, - выдавил он из себя. – Как ты это сделал?
Олди продемонстрировал.
- Неплохо, - признал тёмный эльф, пожевав губами. – А так можешь? - Он завязал узел указательным и средним пальцем; Паганини позавидовал бы этакой гибкости.
- Могу, - ответил Олди и связал ещё один узел из пальцев эльфа.
- Болван, - завопил Романо, тщетно пытаясь распутать тенета своих пальцев. – Я о тебе говорил!
Дин зашёлся в припадке беззвучного смеха. Напряжение, витавшее в воздухе, уносилось прочь – двое карманников состязались друг с другом в любимом искусстве.
* * *
Путём сочетания методов дедуктивного и индуктивного поиска, удалось выяснить почти всё про личность загадочного чародея. Путём же тщательных расспросов со спаиванием жителей всех континентов, удалось выяснить почти всё о событиях тех лет. Он учился у Оркиса и был нерадив, но талантлив. Он попытался ограбить учителя, напоролся на охранных демонов и сбежал. Он скитался по миру и добывал золото всеми путями, однажды даже учинив массовый геноцид коммерции деревеньки туземцев. По расплывчатым слухам, его можно было обвинить в гибели целого города Мидгарда. Апофеозом аферизма стал беспрецедентный трюк с принцессой Ас Таной, урождённой Ли, весталкой храма Семи Морей, ныне – беспутствующей вампирой. Романо ликовал.
- Погоди радоваться, - заметил Дин. – Надо ещё раз смотаться на Остров.
- Да? А как же твоя природная любовь к кораблям? Неужто ещё раз выдержишь?
- Умру – похоронишь, - оптимистично заявил кельт. – Будешь за могилкой ухаживать…
- Охаживать безутешных вдов, - подхватил Олди. – Делать им утешающие подарки и силой уводить, заплаканных, с кладбища…
- Тьфу на вас! – разозлился эльф и ушёл покупать билеты. Деньги стянул к Дина – вероятно, в качестве моральной компенсации.
Путешествие протекало вяло и без происшествий. Дин, как обычно, составил три завещания и по мере увеличения игривости волн, всё более наливался зеленым цветом – к вящему удовольствию скучающих пассажиров. Миниатюрная фея, трепеща прозрачными крылышками, долго всматривалась в измученного кельта, и повернулась к своему спутнику, что внимательно изучал книгу заклинаний (держа её вверх ногами), с бестактными словами:
- Дорогой! Дорогой!!! Любимый! Милый! Слушай, чурка глухая… а, солнышко, ты меня заметил? Я рада, котик. Обрати, пожалуйста, внимание на вот этого человека… Не на самку! Вот на того зелёненького… Так вот, котик, я хочу себе крылышки такого же нежного изумрудного цвета на годовщину нашей свадьбы…
Дин поперхнулся, выронил из рук хрупкие листочки своего всесторонне обдуманного завещания; они полетели белыми бабочками над поверхностью воды, сильный пассат, упруго натягивавший паруса, подхватил их и в мгновение ока умчал за горизонт, где, едва различимые в дымчатой синеве океана, уже виделись самые высокие шпили башен Беломраморного Талассаса…
* * *
Дин немного порозовел, когда подали сходни к борту. Нарушая все правила вежливости и хорошего тона, он рванулся вперед точно райзер к мертвецу на последнем часу готовности, и поджидал эльфа и карманника уже внизу, счастливо стоя на твёрдой и не качающейся земле. Вокруг засверкали порталы и пассажиры, те, что владели магией, телепортировались в необходимые им места. Дин же окончательно обрёл счастье и нормальный цвет лица в пивной, где бармен сочувственно приветствовал его, словно старого приятеля – да, довелось бедняге помотаться по морям в последнее время… Деревянный краник едва не выскочил под напором пенной струи, что лилась в услужливо подставленную походную баклажку кельта, и лишь плотно закрутив крышечку, дабы ни капли не пропало зря, Дин посчитал себя готовым к дальнейшим подвигам во славу местного королевского двора.
…По сравнению со столицей, бамбуковая деревенька производила удручающее впечатление, но жители её были гораздо приятнее в общении нежели большинство купцов Беломраморного.
Хижина местной колдуньи была неподалёку, о чём любезно уведомил их проходивший мимо туземец, долго чесавший голову перед тем, как ответить:
- Вам туды!
- А далеко до туды? – подозрительно осведомился Олди.
- Ооо, - туземец со значением помахал пальцем, - верста с гаком будет!
- А в гаке сколько?
- Ещё две версты! Там сейчас большой магий творись… Марайя заклинай духов неба на дождь!
- Неужели здесь тоже культ Лоа? – Дин положительно отвлёкся от мыслей от смерти, внезапно заинтересовавшись разговором. – Вы делаете жертвоприношения вуду?
- Какая-такая Лоа? Где-такое вуду? – туземец покрутил пятерней у виска. – Твоя свихнись, да? Моя твоя давай хороший лекарств, твоя совсем здорова будет! Моя видеть аватары делай такая лечений! Морская круиз называется!
Он вытянул из пёстрой набедренной повязки печально знакомый Дину красный билетик на развалюху-паром. Дин снова позеленел и через секунду скрылся в частоколе бамбуковых зарослей, поспешно удирая по направлению к избушке ведьмы.
Туземец понимающе и сочувствующе кивнул Олди:
- Совсем свихнись твоя друга!..
- Разум, - сказал Олди со вздохом, - оставил нас всех в ту минуту, когда я вздумал поживиться изодранным куском пергамента.
- Золотые слова, приятель, - с чувством ответил Романо.
…Марайя оказалась тёмнокожей, сухощавой и с огоньком в глазах. Ей могло быть и восемьдесят, и пятьдесят, и сто тридцать. Она помешивала отвратно пахнущее варево в котле, что кипел на костре, а Дин стоял рядом со скептически поднятой бровью. Марайя заметила пришедших и скрипучим голосом задорно поприветствовала их, попутно разобрав всю подноготную личной жизни эльфа и высказав некоторые любопытные предположения. Романо огрызнулся в ответ в том смысле, что ещё не знает чья это бабушка сошла с пути истинного. Дин, не слушая перепалку, увлечённо толковал с Олди насчет местных колдовских обрядов.
- А я говорю, всё это чистой воды мистификация. Как может какой-то дымок, - Олди презрительно оглядел булькающий котёл, - вызвать дождь и ливень?
- Не скажи, - парировал Дин. – Этот способ впервые изобрели гномы пару веков назад. Видишь ли, превышение концентрации определённого вещества в воздухе может вызвать конденсацию водяного пара, что в результате…
- Э, чувак, кончай грузить, - Олди замахал руками. – А не проще заклинание сказать?
Дин призадумался и сказал:
- А не проще на жизнь трудом зарабатывать, а не красть?
- Скажешь тоже! Красть! Это, к твоему сведению, потруднее будет, чем истреблять всяких там монстров ради пары золотых монет…
Тем временем, жидкость в котле выкипела до донышка, и густой туман стлался в паре сотен метров от земли, быстро испаряясь под солнечными лучами. Через пятнадцать минут пошёл лёгкий грибной дождик.
- Работай большой магий! – Марайя показала эльфу язык. – А твоя не верь, твоя дура!
- Сама ты дура, - проворчал эльф. – Никакая это не магия, вон Дин говорит…
- Магия, не магия, - попробовал было вступить в защиту весьма гордой собой дикарки Дин, - но, заметь, сработало!
Он поскреб пальцем по внутренней стенке котла и лизнул копоть:
- Иодид серебра, чем тебе не нравится?
Марайя сплюнула с возмущением:
- Какая-такой ядид серебра? Тута и лапка ящерицы, и кусочек какашки летучей мыши, и два, - она подняла вверх три пальца, - обрезка ногтя верховный шамана, и даже, - совершенно неожиданно слеза сверкнула на её щеке, почти неразличимая в россыпи мелких дождевых капель, - волос моего сыночка!
- Не продолжай, - скрипнув зубами, сказал Романо. – Меня сейчас стошнит!
- А поверх всего этого, - не слушая никого, закончил дискуссию Дин, - морская вода и бурая глина, так? Вот они и содержат нужное вещество…
Марайя с сожалением поглядела на слабоумного человечка. Что бы он понимал в сложных жреческих обрядах, в которых участвуют зелья с неимоверным количеством ингредиентов (подумать только, зуб бронтозавра!) и в песенных заклинаниях, перечисляющих поименно всех любовниц верховного шамана! И он говорит, что можно добиться такого же ошеломительного результата, - она с гордостью посмотрела на дождинки, - просто вскипятив морскую воду с глиной?
Вмешался тихий доселе карманник, что подозрительно долго околачивался возле заплечного мешка Романо, не иначе как придумывая новый розыгрыш:
- Ты что-то говорила о сыне, Маракуя?
Она смерила его уничижающим взглядом:
- Моя звать Марайя, вонючка. А моя сына твоя хиляк не чета!
- И где… твоя сына?
- Убит! – трагическим голосом возвестила Марайя. – Да… но моя отомстить этот наглый убийца из большой город на восток!
- Как? – поинтересовался Дин, обменявшись быстрым взглядом с Романо.
- Моя использовать Некрофиликон! Большая маг помогай моя тридцать баааальших праздников тому назад, учи меня проклятий!
- Некро… некро… Некрономикон? – Дин лихорадочно соображал. – А как он выглядел, тот маг, Марайя?
- Ооо, - знахарка выпустила дым сквозь зубы. – Ну вот примерно, как твоя. Две рук, две ног, всегда в чёрное одет. Кожа серебряный, а глаза золотой!
- Точно, совсем как я, - саркастично пробормотал Дин. – А старый он, Марайя?
- Моя думай его сорок лет тело, а две сто глаза!
- Глаза?
- Глаза!
- Что – глаза? Какие две сто?
- Держи! – Марайя скрылась в полумраке своей хибарки и, вернувшись, протянула Дину гниющую ящерицу.
- Зачем? – недоуменно вопросил он, брезгливо рассматривая подарок.
- От глухоты и глупоты! – пояснила Марайя. – А теперь ваша быстро-быстро уходить, пока моя не выпустить демон огня! Вы моя надоели.
- Какое-такая демон огня?! – Дин, казалось, заразился безумием.
- Твоя хотеть посмотреть? – Марайя оскалилась.
- Да! – твёрдо заявил Дин. – Моя хотеть посмотреть.
- Совсем рехнулся, а, приятель? – Романо озабоченно вгляделся в лицо кельта. – Наверняка у неё какой-нибудь обожжённый кобольдский свиток, и только огненным шаром в лицо тебе не хватало для полной красоты…
- Сама ты "обожопый обольдский свисток", - передразнила Марайя. – Моя вас убивать вот эта!
Она достала металлический бронзовый прут. Покрытый зелёной патиной от времени.
* * *
Шло время, луна прочертила колеблющуюся дорожку по поверхности моря, затем скрылась за тёмным большим облаком, - а корабля все не было. Это начинало действовать на нервы, ночь была прохладной – возможно, из-за близости моря, - и девушка плотнее куталась в белый плащ. Идти к чересчур гостеприимному Гогу не хотелось, а сидеть было скучно. Перебрав все безделушки, лежащие в карманах накидки, Люм зевнула и отбросила в сторону безнадёжно испорченный странный аппарат, "терракот – модель куба в четырех измерениях", как сказал Панналал перед смертью, любовно лаская безумным взором безумное же переплетение металлических прутьев.
Прутьев.
Люм оживилась. Ведь у нее был металлический бронзовый прут. Покрытый зелёной патиной. Она нашла его тут, на берегу.
Господи, да обычная металлическая палка, чего ради я подобрала эту вещь, в раздражении подумала она минутой спустя. И где только черти носят капитана и всех его матросов!
Она начертила на песке чёртика, несущего толстопузого матроса, и, дурачась, ткнула, с силой продавливая влажный песок, прямо чёртику между ног.
Мгновение ничего не происходило. Затем, прут глухо щёлкнул и мир взорвался пламенем и жаром. Беззвучная вспышка в тёмной ночи ослепила её на добрых пятнадцать минут, а комья горячего твёрдого кварца, упавшие сверху, оглушили девушку. Жаркое дыхание горячей субстанции, ровное, словно от костра, чувствовалось впереди.
Когда наконец в глазах прояснилось, а боль в голове утихла, она увидела оплавленный, но отчётливый силуэт своего рисунка – в центре огромной расплющенной капли желтоватого сплавившегося песка, превратившегося в стекло. Раскалённая капля медленно остывала, изредка шипя, когда отдельные капельки солёной морской воды долетали до поверхности.
Господи Боже Тони, да пребудет твой тигриный мех в сохранности навечно, - потрясённо прошелестела она. – Это что за чертовщина?
Обычная металлическая палка. Холодная, словно ничего не произошло.
Вдалеке на горизонте показался смутный силуэт корабля.
Словно ничего не произошло.
* * *
- Дин, ты меня поражаешь, - укоризненно выговаривал эльф спутнику. – Навязался к этой ведьме со всякими ругательствами, поглядел на духов огня, еле жив остался, и теперь, вместо того, чтобы спокойно плыть на чудесном корабле, мы несемся сломя голову по джунглям, а на тебя и поглядеть страшно.
- Да уж, - прохрипел Дин. – А кто ж мог подумать, чёрт подери! Впрочем, главное-то мы узнали… Некрономиконское проклятье, и да пожрёт Минг заживо того, кто его написал…
- Старикашке-магу этому сейчас лет под девяносто, - жизнерадостно вспомнил Романо. – И мы найдём его под сенью вековых деревьев, он будет сидеть в шезлонге и хлебать пиво, безвредно доживая век свой… Мы его ти-хо-неч-ко поооооймаем, и ласково расспросим, как бы там половчее снять нехорошее проклятие…
- Ох, сомневаюсь я, - Дин болезненно застонал. – Меня гложет нехорошее предчувствие...
- Угораздило меня связаться с оптимистами, - выругался эльф.
* * *
- Скажи спасибо, что не с романтиками и пессимистами, - мрачно ответил я. – Чёрт подери, иди помедленнее, пожалуйста. Не тебя, небось, жарили на адском огне…
- Не меня, спасибо богам, - содрогнулся Романо. – Во мощная штучка, а? Хотел бы я себе парочку таких.
- Парочки нет, - вклинился в разговор молчавший доселе Олди. – А вот один могу предложить!
Я не поверил своим ушам, не иначе как помутилось в голове и задеты центры мозговых связей; но Романо подскочил как ужаленный, увидев в руках карманника нечто, что мне мешали рассмотреть лохмотья подпаленных, свернувшихся в колечко ресниц.
- Мать твою, - в изумлении прошептал эльф, азартно подавшись вперед, словно собака, почуявшая след. – Неужто стащил?
- Ндыкть! – неопределённо согласился гордый карманник. – Чай, не лыком шиты – ловкость рук и только. Почище иодида серебра, а?
Да уж. Чертовски заманчиво было бы рассмотреть и понять технологию изготовления подобных орудий массового поражения. Я поскрёб зелёную патину ногтем – она отслаивалась, но с трудом. Откуда вообще взялась эта вещь и какие ещё чудеса хранятся в полутьме хибарки Марайи?
Вдалеке показался осточертевший Талассас, надоевший, как зубная боль. Романо, впрочем, оживился и прибавил шаг, явно забыв, что я идти быстро как-то не в состоянии. Ну ещё бы, он у нас любит путешествовать - вдруг удастся повидать неизведанный бордель!
Старый знакомец бармен только восхищенно присвистнул, оценив моё состояние, и, даже не спрашивая, кинулся цедить в кружки живительный напиток. Я поискал глазами зеркало – неужто так всё плохо и мне вскоре предстоит отправиться в мир иной?
* * *
Уже заметно светало, когда корабль наконец приблизился настолько, что можно было различать людей на нём. Люм заметно продрогла, нервно косясь время от времени на оплавленный круг песка, навеки запечатлевший расплывчатого чёртика и матроса.
Внезапно вдалеке послышался мерный грохот, звучавший через равные промежутки времени. Земля затряслась по мере приближения источника звука, что был до сего времени скрыт за хмурыми холмами.
Это был огромный динозавр, нелепый среди окружающего пейзажа как бордель в монастыре. Я точно свихнулась, подумала Люм, а это досадно, мне только понравилось жить. А порождение кошмарного сна, динозавр всё приближался и надвигался бесконечным телом, в пыль давя тяжёлые гранитные камни, двигаясь со своеобразной грацией.
Наконец, он дотопал до хлипкого, маленького домика Гога, и словно бы даже с недоумением обнюхал крышу его, над которой возвышался на добрых шесть метров. В довершение сюрреалистичности всего происходящего, Люм заметила чёрную повязку, этакий шарфик, кокетливо обвязанный вкруг глаз динозавра.
Тут в сцену включился ещё персонаж, которого поначалу девушка не заметила – с высокого гребня на спине, на землю соскользнул человек в муарово чёрных одеждах. Кожа его серебрилась на тусклом утреннем солнце, а глаза… сверкали золотом. Не, у меня точно крыша съехала, в очередной раз подумала Люм, здравствуй, первый мой галлюцинаций.
Галлюцинаций начал колотить в дверь ногами и кулаками, пока, наконец, Гог не выполз наружу, страдая от похмелья.
- Кому не спится в рань такую, чёртово ваше племя бездельников, - начал было он, но осёкся, заметив массивную, словно колонна, лапу динозавра. Проследив взглядом по лапе, торсу, шее и голове, и несомненно отметив первозданную белизну отточенных клыков, Гог малость охрип. – Во дела! А говорили, мол, у Лих не травка, а сено одно…
- Меня не интересуют силосно-кормовые дела местных ведьм, - перебил его человек. – Два билета, шеф. До Острова.
- Молчи, - отмахнулся гном. – Я сейчас проснусь у себя за столом и пойду в город, закуплюсь кальянчиками…
- Папаша, корабль уже почти тут, и у меня нет времени, - раздражённо ответила совместная галлюцинация Люм и Гога. – Чёрт подери, мне нужен всего-навсего билет!
- Ладно-ладно, - согласился Гог. – Ещё никогда не выписывал билетов порождениям белой горячки - будет о чём вспомнить… Сколько весит сей образчик кошмарного сна?
- Пиши двадцать тонн и не ошибёшься.
- Ха, ничего у тебя не выйдет, - пробормотал гном, царапая изгрызенным пером по пергаменту. – У Чайки водоизмещение-то ровно двадцать тонн. А, впрочем, ладно - с тебя, парень, двадцать золотых, а со скотинки твоей тоже двадцать, но тысяч.
- Да я весь корабль куплю за такие бабки, - возмущённо начал было человек в чёрном, но внезапно оборвал себя, точно вспомнив о чём-то приятном и греющем душу. – А, чёрт с тобой, получи и будет с тебя.
- И золото как настоящее, - приятно удивился Гог, покачивая кошель в руке. – Не, зря Лих ругают, зря...
И ушёл к себе в дом досматривать видения.
А человек в чёрном рассеянно похлопал динозавра по толстой шкуре и решительно двинулся в сторону причала. Люм с отстраненным любопытством приговорённого к казни человека ждала, что он скажет или сделает.
А он ничего не сказал и ничего не сделал. Лишь покосился одним глазом на увековеченный в кварце рисунок и хмыкнул, а затем растянулся на песке и преспокойно захрапел и спал всё время, пока не подошёл корабль.
А потом долго ругался с капитаном, что-то ему доказывал, показывал, угрожал и просил. Капитан нехотя уступил, а человек в чёрном сказал слово и по пляжу пронёсся порыв ветра, и сцена стала напоминать нечто в высшей степени абстрактное и сюрреалистическое: спящий динозавр, что как котёнок перевернулся на спину, задрав четыре лапы кверху и сверкая белыми чешуями пуза, взлетел в воздух, не просыпаясь и его голова на длинной шее качнулась словно маятник, бережно замотанная черным шарфом. Матросы крестились и шёпотом ругались, несколько смельчаков по команде шефа зацепили два троса за конечности рептилии и привязали её к мачте и корме. Корабль отдал швартовы и двинулся в путь, а за ним, напоминая огромный воздушный шар, волочился по воздуху мирно спящий антродемус.
Плыли ровно сутки; день Люм проспала, компенсируя ночь, проведённую в бодрствовании. Когда сгустились сумерки, скучающий человек в чёрном начал забавляться, окружив своего подопечного лучистым светом, что бросал блики на тёмные воды океана внизу. Получилось красиво до умопомрачения, особенно, когда жемчужно-белый свет смешался с изумрудно-зелёным. По мановению руки вызванные тучи скрыли луну, что портила весь эффект.
Люм поддержала игру, несмело заставив динозавра полыхнуть несколько раз пронзительно голубым светом самого мощного из известных ей излечивающих заклинаний - точно подожгли гору магния. Человек в чёрном ответил вроде бы неуместным заклятьем исцеления инфекций, что визуально отображалось золотыми всплесками огня. Люм подумала и сделала тело антродемуса невидимым, - и в воздухе плыл огромный эфемерный пылающий сфероид.
Маг хмыкнул, в свою очередь послал в воздух заклинание против паутины, что окружила невидимое тело тонкой маслянистой плёнкой. Теперь все многочисленные ауры ещё и отражались в ней. Люм снова призадумалась…
За фейерверками прошла бóльшая часть ночи; под конец, чувствовалось, выдохся и маг и колдунья – динозавр постепенно терял сюрреалистические цвета. Минут сорок держалась роскошнейшая феерия цветов и оттенков: особый шарм ей придавали кокетливые перевивы алого дыма заклинания проклятия – побочным эффектом которого явился запах сероводорода, шлейфом стлавшийся за резво бежавшим кораблём; но вскоре, увы, узы демоны мигнули в последний раз и исчезли, унося прелестный серый оттенок; радужное феепламя погасло, пропало и чувственное, жемчужное свечение эгиса. Дольше всех, до самого прихода в порт Талассас, держался щит заклинаний, что испускал малахитовый свет; впрочем, с приходом утра, краски и так поблекли.
Человек в чёрном и Люм не обменялись ни единым словом, лишь изредка перекидываясь взглядами, но Люм испытала странное чувство, что знает его уже давно. Он сошёл с корабля возле скалистого мыса, ничего не сказав капитану – пережёг один из тросов, отвязал другой и спрыгнул в море, крепко держась за поводок своего импровизированного воздушного шара. Глазами попрощавшись с Люм, он скрестил пальцы левой руки за спиной в жесте огненного ветра, что ударил в море – оно вскипело, забурлило. Мгновение он висел на натянутом шнурке между ним и дрыхнущим динозавром; затем, реактивная сила тяги потащила их в сторону Острова.
А корабль вошёл в бухту и начал готовиться к швартовке; двадцатитонная Чайка, перенесшая на своих крыльях через океан двадцатитонного динозавра – да, не каждая птица способна на такое.
Люм сошла с корабля и по традиции, а также, чтобы немного взбодриться, зашла в прибрежный бар.
Там-то она и увидела странную компанию.
* * *
…А странная компания увидела её. Востроглазый Олди, вообще-то, подметил девушку сразу, как только она вошла. Спустя секунду, на неё положил глаз Романо и один лишь Дин озлобленно молчал, чумазый и взлохмаченный.
Она, впрочем, лишь села за столик, скользнув по ним взглядом. Красивая, автоматически подумал Романо. Красивая, мелькнуло в голове у Олди. Да, ничего, согласился Дин, ну как, ещё по одной?
Ещё по одной. Осторожные расспросы о старике с серебристой кожей и золотыми глазами вызывали лишь недоумённые взгляды. А с чего ты взял, что он ошивается здесь, спросил Олди эльфа. Интуиция, гордо ответил тот. Кончай ругаться, сказал Олди, может, стоит в Бал Харбор вернуться? Посмотрим, уклончиво сказал Романо, думаешь, этот вот хомо сапиенс выдержит ещё и морскую болезнь? Да брось ты, хмыкнул Олди, там всего-то пара десятков километров – может, вообще перелетим?
Романо не ответил. В самом деле, трудно отвечать, когда у тебя отвисла челюсть, а глаза вылезли на лоб. Даже Дин вскинул голову, а рука безжизненно потянулась к рукояти меча, повинуясь привычке, нежели осознанному приказу хозяина.
Но Люм уже нагнулась и убрала в кармашек выпавший прут зеленого металла и спокойно продолжила трапезу.
Да что такое! красноречиво поведал миру обиженный взгляд по-жабьи выпученных глаз эльфа, да как же так! да похоже у всех есть эти игрушки, кроме меня! да где они их берут!
Тут его мысли, вполне возможно, потекли по этому пути, потому что он сидел за столиком, мило скорчив губы в очаровательной ухмылке и что-то чирикал, бессвязное, бессмысленное, но забавное, а зрачки его глаз пугающе сузились в две вертикальные чёрные щели, и временами верхняя губа дёргалась, обнажая клыки. Девушка несколько раз рассмеялась; постепенно, атмосфера разрядилась – вскоре, она уже перезнакомилась со всеми, пришла в ужас от судьбы несчастной Ас Таны, почувствовала сладкий привкус посвящения в тайну и закономерно усомнилась, правда ли это. Тёмный эльф поспешил уверить её, что это правда, в доказательство предъявив изрядно потрёпанный уже свиток и устные свидетельства очевидцев. А можно мне с вами, спросила она. Конечно, можно, без секунды промедления ответили хором они, но каждый по своим причинам; эльф уже грезил о собственных огнемётах, а Дин был галантен по натуре; а что до карманника, кто скажет, что у него на уме за непроницаемой маской глаз? Мы сейчас ищем одного человека, объяснил Романо, чтобы он снял проклятье с этой дамочки. Она уж конечно в благодарность не поскупится малой долей сокровищ городской казны. Да вот проблемка одна – не можем мы никак найти старичка этого, божьего одуванчика.
Какого старичка, недоумённо переспрашивает она. Ну как же, отвечает эльф, который лет сорок назад загрёб кучу бабок, наложив проклятье. Надо вот его найти, уговорить снять это самое проклятие и всё (он выразительно тронул изящной рукой гимлет). А как же приключения, опасности, погони, разочарованно вопрошает девушка. Это уже было, огорчает её эльф, а где же ты раньше была, свет души моей?..
Эх, машет она рукой, вечно вот так происходит. И уже безразлично добавляет, а как вы его искать собираетесь-то? А у него особые приметы, радостно лепечет Романо, не сводя жадного взора с кармашка на плаще, он с кожей серебряной бегает, не встречала таких?
И тут Люм меняется в лице и настолько резко, что Романо, уже потихоньку заводивший руку к застёжке, испуганно её отдёргивает и с изумлением и недоумением смотрит на неё, в чём дело, говорит? Так это он, шепчет она. Кто он, недоумённо вопрошает эльф, а складки кожи на его лбу вдруг резко сдвигаются: а где ОН?!!.. И вот тут-то всё и происходит: открывается портал к девушке, та в ужасе отшатывается – и есть отчего: мерзкий смрад бьёт из него и виден нелепый силуэт динозавра, переплетшийся в любовной или смертельной схватке с зомби-крокодилом-мутантом. А затем, ужас и столпотворение распространяются по всему бару, люди вопят, кричат и убегают, ломая мебель. С порывом огненного ветра через портал кубарем, если так можно выразиться, влетает динозавр и крушит своим нехилым телом оставшиеся столики; а за ним прыгает человек в чёрном, но прыгает неудачно: одно из щупальцев чудовищного крокодила обвивается вокруг его ног и дёргает назад, и уже на излёте он стукается головой о пол и едет обратно, а там его поджидает немаленькая пасть с гнилыми зубами, истекающая слюной в предвкушении, но человек машет рукой и кричит такие слова, что истукан-бармен краснеет и опускает глаза в смущении; но слова те оказывают нужное воздействие и портал закрывается, и как бритвой срезает щупальце. Слышен яростный и обиженный вскрик Себека, и хлопок воздуха, на полу лежит этот самый несчастный, и Дин в изумлении в него вглядывается. А он отцепляет присоски щупальца от одежды и деловито чистится от слизи, и затем снимает вросшее в склизкую плоть кольцо и бережно протирает его полой плаща; потом обращается к Люм со словами о смертельной опасности, и скупо так улыбается, а динозавр за спиной ворочается, производя в баре примерно тот же эффект, что пресловутый слон в посудной лавке, и хватает зубастой пастью бочонок с пивом – доски трещат и ломаются и пенная жидкость хлещет рептилии в глотку и ей это нравится, чёрт побери! Тут Романо встает на ноги, отряхивается и со всей возможной ледяной учтивостью сообщает человеку, что ему требуется сделать, как быстро, и что будет, если он этого не сделает. Человек недоумённо таращит глаза, потом меняется в лице и хватает эльфа за горло, а заодно и всю компанию прихватывает заклинанием небрежным. И квакает какое-то слово непотребное магическое и всех уносит туда, где, по слухам, и находится то место, куда всех посылают. Выглядит оно по крайней мере вполне соответствующе – этакая миниатюрная геенна огненная.
Дом это мой на Острове, застенчиво признаётся человек в чёрном и тут же суровеет лицом: дескать, рассказывай, шельма, что ты там узнал и как…
И сдавливает чуток горло эльфу – чтоб, значит, понял серьёзность разговора. Тот освобождается от хватки, плюхается в кресло, и прежде чем Дин и Олди успевают открыть рты, хватает с места в карьер. Опуская одни нелестные подробности и бесстыдно раздувая другие, он излагает внимательному человеку сагу о неподражаемом странствующем рыцаре Романо, изредка великодушно поминая словечком-другим скромные заслуги пары его спутников. Олди ругается шёпотом, а Дин – молча, памятуя о леди рядом.
Ах вот оно что, бормочет человек, большие бабки, говоришь? И верно, славно было бы дважды взять плату за одно и то же…
Но, пытается возражать Романо, если бы не мы…
Какие "но", изумляется человек, да если бы не вы, я бы думать уже об этом забыл, а так напрягайся снова… А, ладно, авось и на этом можно руки погреть. Поехали!
И затряслась земля, и разверзлись могилы в деревне туземцев, и породили они на свет чудовище невиданное, клыкастое и огромное, а на спине его сидели жуткие демоны, и рассказывали очевидцы, что была между ними суккубша, прекрасная, как сама смерть, но очевидцев было немного - всё население разбежалось в ужасе. А если бы остался кто-нибудь посмотреть не издалека оглядкой, а вблизи, то, увидев обычных людей, он услышал бы ещё шлепок руки по физиономии и женский голос:
- Только попробуй еще раз, Романо, и я не знаю, что сделаю!
- Милашка, - жалобно ответил другой голос. - Но мне ни разу не доводилось заниматься этим на спине огромной ящерицы.
- Никаких "но", чёрный эльф!
- Я не чёрный, - обиженно отозвался он. – Я тёмный!
Перебранка, шлепки и гул шагов удалялись к озаренному светом звезд и светлячков горизонту.
* * *
Наутро, оставив динозавра объедать пышные кроны деревьев и тушу огромной коровы, пятёрка авантюристов двинулась на мирно спящий и ничего не подозревающий Талассас, город, что отвернулся от всего мира, любуясь своим великолепием в себе самом, словно в зеркале. Увы, но уродливые шрамы войн ничему не научили беломраморную красоту; и страшная язва зрела глубоко в нём, в сердце базальтового холма...
Романо шёл по улице и отчаянно зевал во всю мощь, одной рукой деликатно прикрывая рот, другой – по привычке, нежели по необходимости, обчищая карманы местных купцов. Олди делал тоже самое, но двумя руками. Дин воровство презирал и ревностно охранял бок девушки от пальцев эльфа, куда тот пытался добраться, похоже, всю ночь. Безуспешно.
Золотой Гусь – таверна и трактир по совместительству – встретил их своей обычной ленивой суетой, одуряющими запахами кухни и полнейшим безразличием ко всему, кроме денег. Плюхнулись за ближайший стол, он же самый удобный в смысле обороны и отступления, попутно сметя компанию мирно пировавших рыцарей-наёмников. Романо потянулся, словно предчувствовал, что будут бить много и сильно, но обошлось – пятясь под взглядом человека в чёрном, наёмники исчезли на удивление быстро, тихо и без скандалов, оставив после себя лишь пятна грязи на полу, где на них свалились тарелки с пищей. Один из них лишь угрожающе кинул вдогонку:
- Ночной Сокол отомстит!
- Официант! – громко крикнул тёмный эльф, потрясая в воздухе кулаком и абсолютно не беспокоясь о кровной мести.
Олди перебил его воплем:
- Официантки!
Люм нахмурилась.
- Официанта будет достаточно.
Дин прокашлялся и высказал финальное предложение:
- Учитывая, что в настоящий момент ни официантов, ни официанток не осталось, да и хозяин куда-то запропастился, а шеф-повар ещё с прошлого визита этого парня ушёл в длительный отпуск, предлагаю накрыть себе самим.
С помощью Люм и снопа огня он быстро очистил стол, дочиста испепелив соусные потёки и осколки стекла, но не затронув полировку. С полуметровой высоты брякнулось огромное блюдо с кабаном, фарфор не выдержал удара и раскололся на части, но это не смутило кулинарных изысков Дина. Постепенно, стол заполнялся яствами. Немного переусердствовав с материализацией блюд в воздухе, Дин теперь творил их прямо над столом – что в конце концов привело к тому, что многие тарелки оказались впаянными в дерево.
Впрочем, никого это не смутило и пиршество началось для всех...исключая тёмного эльфа. Он с отвращением посмотрел на людей:
- Как вы можете пожирать обугленные протеиновые клетки, принадлежавшие живому существу!
Поперхнулся даже чёрный маг. Ни слова не говоря, он извлёк из воздуха гроздь бананов и молча вручил её эльфу.
...От кабана постепенно оставались лишь раздвоенные копытца и массивный костяк. Сыто рыгнув в последний раз, Олди откинулся на спинку стула, задумчиво достал нож и начал вырезать трогательную надпись на столешнице: "Здесь был Олди".
Дверь растворилась и хлопнула так громко, что карманник от неожиданности порезался. Растирая пальцем кровь по лезвию, он с интересом воззрился на вошедших людей.
Держались они как-то странно, кучкой и едва ли не испуганно. Лица выглядели смутно законными.
- Вот они! – звенящим от обиды голосом воскликнул один из униженных наёмников. – Вот, всё по-честному.
Романо услышал голос, оторвался от яблока, что чистил едва заметными прикосновениями ножичка, оскалился в улыбке:
- А, Ночная Ворона пожаловала!
Группа расступилась и вперёд выступил высокий, старый, лысый, в помятом костюме, с крючковатым носом человек.
Дин слабо поднял голову, осоловевший от сытости, вгляделся в него, узнал мага, потом решил, что внимания всё происходящее не заслуживает, и снова уснул. Совсем иная реакция последовала со стороны человека в чёрном плаще. Тяжёлый дубовый стул внезапно отлетел в сторону, потому что он вскочил на ноги, вперив взор в старика.
- Ты!!!
- Ай-яй-яй, да ты никак меня узнал? Вот так наблюдательность, твоя врождённая способность замечать очевидное меня просто изумляет... ученик...
Дин снова проснулся, услышав любопытные слова.
- Ничего подобного, - прошептал чёрный маг, утирая капельки пота, внезапно усеявшие его лоб. Его лицо подёрнулось пепельным налётом.
- Я проезжал по делам мимо, - любезно проинформировал его Оркис, - и достойный рыцарь Ночной Сокол сообщил мне твои приметы, что навело меня на любопытные мысли...
- Ночная Ворона, - пробормотал Дин и сплюнул.
Оркис медленно наступал, словно ширясь с каждым шагом, а чёрный маг также медленно, почти незаметно пятился, и в глубине его золотых глаз вдруг резко вспыхнули огоньки ужаса. Он зашептал странные слова, как будто призывая кого-то. Дин нервно зашевелился, пытаясь понять, к кому может относиться эпитет "чешуйчатый".
- Наконец-то я с тобой посчитаюсь!
Оркис поднял вверх обе руки и между ними образовался мощный электрический разряд. Он подождал, пока не образуется средняя по мощности молния и швырнул её в грудь чёрному магу. Разумеется, тот успел её поймать в кольцо охранного щита и швырнуть в окно. Романо проводил завистливым взглядом прожжённую дырку в оплавившемся стекле, в кроне дерева и в гряде облаков в небе, и вернулся к созерцанию битвы.
В ход пошли более тяжёлые орудия заклинаний. Обменявшись парочкой огненных шаров, Оркис с проклятием завопил заклинание кислотного дождя. Эльф возмущённо отпрыгнул от взвеси ядовитых капелек и яростно закричал:
- Ты прожёг мой лучший костюм!
К несчастью, Оркис обратил мало внимания этим словам. Его лицо призрачно светилось зеленым сиянием, и Люм, внезапно вспомнив динозаврью ночь на корабле, быстро окружила чёрного мага таким же слоем.
Взгляд, брошенный им, панический взгляд из-под бровей был красноречивее всех слов. Он пригнулся и откатился в сторону, спасшись от комка липких сетей лишь благодаря своей прыткости. Оркис ни на секунду не давал ему опомниться, поливая всё вокруг струями невидимой дезинтеграции, большая часть которых приходилась, как ни странно, на долю тёмного эльфа, что с проклятиями прыгал по покорёженному залу. Наконец, свалившись с люстры точнёхонько на голову человека в чёрном и не сломав тому шею исключительно ввиду своей лёгкости, он заорал ему прямо в ухо:
- Хватит кружить с тупым видом, ни дать, ни взять юный девственник, чья пассия оказалась знаменитой куртизанкой! Иди в атакууууу, аааааай!
Схватившись за прожжённую штанину, Романо кубарем скатился со спины мага.
Дела шли всё хуже и хуже.
Под конец, Оркис, даром что лысый и старый, прижал своего ученика к полу, навалившись на него всем своим колдовским щитом, да ещё помогая весом. Серебряная кожа мага в чёрном пошла пузырями, вздуваясь и лопаясь, затрещали волосы, золотистые глаза покраснели от прилива крови, и одна за другой лопались жилки в их глубине.
Оркис неистовствовал. Слюна капала из его рта, он в исступлении давил всё сильнее и сильнее.
Маг в чёрном предпринял последнюю отчаянную попытку: он собрал все силы, напрягся так, что мышцы протестующе заскрипели... но практически безрезультатно и в глазах его противника вспыхнуло торжество. Он раскрыл рот, очевидно, чтобы произнести последнее, решающее заклинание, но вдруг торжество в его глазах сменилось диким изумлением. Оркис дрогнул, его щит пошёл сполохами красок, задрожал и исчез, а сам маг упал на пол, рядом со своей жертвой, мёртвый как камень; лишь глаза его полыхали недоумением, болью, злостью...
Ас Тана, урождённая Ли хищно щурилась на окровавленный алтарь. Ей нравилось пить кровь. Похоже на крепкое вино, что купцы привозят из заморских земель, где – подумать только! – весь год идёт снег, из храма Аланы, но вино – ничто, в сравнении с кровью. Она ударяет в голову, тепло раскидывается по телу и хочется быть романтичной и сентиментальной дурой. Хуже нет, когда пристрастишься к определённой группе, а доноры-то и заканчиваются. Шутка ли – одного человека хватает едва-едва на четыре бутылки, а что такое четыре бутылки? Ровным счётом, ничего.
Тана зевнула, обнажив изящные зубы и острые клыки, потянувшись всем своим молодым упругим телом, которое всегда притягивало вожделенные взгляды мужчин и откровенно-завистливые – женщин.
Вдалеке послышался нехороший шум. Тана нахмурилась, сморщила лоб, хотела уж было нетерпеливо позвать приспешника, но передумала – шум приближался, равномерный и гулкий, словно били в землю молотом дюжина силачей… сверху.
Прелестное место для свиданий, красноглинная пещера ощутимо затряслась, посыпалась крошка. Донёсся полный ярости крик, треск ломающегося металла и камня, и наступила пугающая тишина.
Тишина длилась ровно шесть секунд.
Затем, потолок пошёл трещинами, штукатурка отваливалась целыми пластами, и, пробив непрочный слой природной глины, в пещеру свалился с небес обетованных зубастый ужас.
Верхом на зубастом ужасе сидело пять человек, а под ним остался один. Кровь брызнула из-под пуза монстра
- Вени, види, вици! – с пафосом провозгласил Романо.
- Мене, текел, фарес, - отозвался Дин.
- Аминь, - коротко подытожил Олди.
Эльфы видят мир в черно-белых тонах (кошачьи зрачки – зато классно в темноте – пресловутое зрение). Разоблачение мнимой эльфийки, когда она проговорится о цвете.
Кончики пальцев эльфа обуглились.
ПЛАН
1. Поиск мага.
2. Ас Тана – старушенция
3. Квест фор Пой
3.1 шесть подквестов за каждым кп, с юмором, в конце всё взрывается.
4. Ас Тана ОК
5. Дворцовая интрига.
6. Убийство (Малек аль-Хашид)
7. Детективные изыски
8. Энд. (
Кзотль Михо медленно шатался по огромной, красивой долине, разительно контрастируя с ошеломляющей природой. Росту был он низкого, коренастый. Кожа
"Вчера вечером, демоны из храма нечестивцев с криками "Хайка Банзай!" - что означает: "Да здравствует Астана" - совершили нападение на Талассас. Доблестные солдаты Талассаса с капитаном Унаи во главе отбили нападение с криками "Опять-твою-мать!" - что опять таки означает: "Да здравствует Алтана".
- Тебе это удалось?! Как? Ведь никто…
- Уже кто-то… - будничным голосом сказал я.
Еще бы. Только везением можно объяснить такое: стража либо спит, либо перепилась, ловушки сломались, а огнедышащие звери улетели на сезонное спаривание.
Концовка…. Ну и кто, он? Романо? Нифига – пусть находит утешение у своей вампирической подружки (принцесса или фон Зелькам?). Плу не годится по соображениям иного характера. Дин?
Эпилог.
Тихо мерцают звёзды на полотне черного пространства – сбоку, вверху, внизу, повсюду. Где-то их погуще, где-то совсем мало – край галактики рядом. И в каждой искорке сияющего сгустка энергии скрыт свой собственный мир. Есть миры прекрасные, есть ужасные, есть похожие как братья-близнецы, есть скопища первозданного Хаоса – но нет двух одинаковых, как нет конца у этой спиралью закрученной галактики. И полон эфир межзвёздных шумов, шорохи пространства и скрип уходящего времени заполняют его.
Идёт время.
Ближе к краю, чем к центру, притулился скромный маленький мирок. В нём не было ничего необычного – полупотухшая звезда согревала несколько планет, на нескольких зародилась примитивная, бессмысленная жизнь, бесконечное поглощение питательной материи из окружающей среды, бесконечный процесс деления и эволюции, продолжающийся тысячелетия.
Идёт время.
Третьей планете повезло больше других.
На ней появилось нечто большее, чем просто клетка. Несколько миллионов лет породили полусклизкое существо, словно медуза-переросток, львиной долей состояло из воды. Хуже того – оно предпринимало попытки мыслить и созидать.
Идёт время…
А в 1991 году Брайан Хэйвард, Лоуренс, штат Канзас не был занят проблемами мироздания. Ему было двадцать три, он работал в университете и любил свою работу. В то утро он шёл едва ли не вприпрыжку, весело мотая портфелем. На дворе стоял девяносто первый год, жизнь была хороша и вся впереди.
Не в последнюю очередь Брайану нравилась его работа и по той причине, что всегда можно было найти интересного человека. Шутка ли – две тысячи студентов, среди них, словно алмазы в песке, попадались гении от рождения.
Да взять вот Патрика – тот недавно рассказал ему о весьма любопытном проекте…
Далеко-далеко от Земли, в переливчатой ткани вселенной возникла вспышка. Для глаз землянина она была бы яркой, даже слишком яркой. Для сенсорных мерцал насекомых со звезды неподалёку, с планеты неудобоваримого названия она была незаметна – ещё одна родившаяся галактика, сначала – первые пару тыщ лет - сверхновая.
Далеко-далеко от этой планеты, чье название включало в себя подробную опись как минимум трёх четвертей составляющих её минералов, в переливчатой ионосфере планеты Земля возникла вспышка. Для глаз землянина она была незаметна. Она вообще была незаметна для колбочек и палочек глаза любого гуманоидного существа: Гедди включил рубильник главного компьютера, единственного на весь штат Канзас и полюбовался на возникшую надпись: "SlothMUD I. Based on DikuMUD created by Hans Henrik Staerfeldt…
Initializing balharbor.are
Initializing kobolds.are
etc".
Так вот всё и началось.
Впрочем, нет.
Началось всё гораздо раньше, примерно на пару миллиардов лет.
Потому что именно тогда когтистая лапа существа, которому нет названия, во вселенной, которая не может быть достигнута, повернула рубильник главного компьютера. И полюбовалось на возникающие надписи:
Initializing galaxy.are
Initializing earth.are
etc
----------------------------------------------
Если вы прочитали вышенаписанное, вы должны оставить своё мнение. :) При себе? Щаззз! Здесь и сейчас! :)
2001, Dan
P.S. очень пытался дописать. не смог.
