"Время раскрыть карты" (124 Kb) - Dan , 13.06.2001 11:15 MSK
Посвящается тем восьмерым человекам (и одному нечеловеку), мнение которых мне далеко небезразлично.

На выбор и вкус читателя предлагаются следующие названия:

ВРЕМЯ РАСКРЫТЬ КАРТЫ.

ЕГО ЗВАЛИ ДАРК.

УВИДЕТЬ СОЛНЦЕ.


(повесть о несбывшемся)


Действующие лица:

А н д р е а Ш а р п - пятый курс МИТ физический факультет.

Д э в и д Р о б и н с о н - пятый курс МИТ экономический факультет

Н и к З а в а д с к и - кафедра психологии МИТ

А с т р а З а в а д с к и - дочь Ника

Я н с е н - обычный маг с [чересчур] оптимистичным взглядом на мир.

Э б е н (Э б о н и) - обычный воин с [чересчур] пессимистичным взглядом на мир.

Л ю м - Астра Завадски в Слот-варианте. Обладает острым умом и не менее острым языком.

Д а р к - вампир-полукровка, рождённый в Баровии.

К и л л и а н - старый эльф-бродяга, бывал и ассассином и клериком, в молодости много бродил по свету. Как следствие, мало что способно его тронуть.

Д ж е н т - одно время компаньон Киллиана, обычный маг.

П л ю с - человек с Земли, попавший в Слот. Писатель.

Г а с т о н Л а г р а н ж - один из владык Земли.

Р е н е Г а л л а г е р Г р а н т - один из владык Земли.



* * *
Знаете, что советуют авторы всех учебников по психологии в непредвиденной ситуации, когда сомневаешься, в здравом ли ты уме? Они советуют задавать определённые вопросы и отвечать на них. Я хорошо помню эту лекцию, хотя Ник Завадски объяснял так мудрёно, что примерно с середины пары, я его уже не слушал.
«Кто я?»
Ну, на это ответить легко. Я - студент пятого курса Массачусетского Института Технологий Андреа Шарп.
«Где я?»
Оставим этот вопрос в стороне. Я, скорее всего, на Земле, потому что небо надо мной голубое, а солнце ослепительно жёлтое. Воздух вокруг напоен благоуханием цветов, и состоит из азота и кислорода в соотношении четыре к одному, а не из аммиака и метана два к трём. А на хомяка, который уставился на меня немигающими бусинками глаз и стоит в таком положении уже с четверть часа, внимание обращать не стоит.
И я, хоть убей, не помню, как здесь очутился.
Что со мной произошло?
Этот вопрос для меня загадка. Помню вечеринку, помню, как Дэвид Робинсон предложил тяпнуть ещё по стаканчику. Потом помню страшный удар и пустоту. Но не старина же Дэйв меня треснул? Да и шишек на голове вроде нет.
А не сошёл ли я с ума?
Нет. Если верить авторам учебников психологии, если ты сомневаешься, не сошёл ли ты с ума, ты с ума не сошёл. С другой стороны, кто-нибудь спрашивал у сумасшедших, сомневаются ли они, что находятся в здравом уме?
Сомневаюсь.
Какой всё-таки странный хомяк.









* * *
- Интересно, почему мой хомяк всё видит в чёрно-белом цвете?
- Мне это совсем не интересно.
- Как я сам не догадался.
Оба молчат несколько минут, потом возвращаются к предыдущей дискуссии.
- А я говорю - боевой маг! Или как тебе, к примеру, паладин?
- Что паладин! Цыплятам на смех! Слышишь, Янсен, - цыплятам. Я не понимаю, как здоровый, сильный воин после нормальных человеческих тренировок садится и начинает рассуждать о проблемах бытия - это же смотреть страшно!
- Тьфу, дискриминация. Если воин - то обязательно тупой и сильный, если маг - то хилый и заумный?
- Нет. Если воин - то воин до мозга костей, если маг - то не машет дубиной, а учит заклинания, потому что маг никогда не научится махать дубиной как воин, а воин не сможет лечить как клерик. Каждый должен совершенствоваться в своём, ты понимаешь? Дилетант во всём или профи в чём-то своём, что лучше?
- Это несерьёзно, Эбони, братишка. Есть люди, которым хочется быть именно теми, кто они есть. А твои рассуждения призваны причесать всех под одну гребёнку.
- Не называй меня братишкой. С тобой, Янсен, спорить, что с верблюдом плеваться. Попомни мои слова, как-нибудь ты поймёшь, что я был прав, да поздно будет! Ты доживёшь до старости и останешься всё тем же наивным ребёнком.
- Ничего подобного. Вот тебе задачка: лежит человек на земле. Что он делает?
- Отдыхает.
- Зачем?
- Восстанавливает силы.
- А если он не устал?
- Тогда восстанавливает ману.
- Предположил, у него не потрачена мана.
- Тогда мается дурью, как и ты. Здоровый и целый, а валяется на земле и дрыхнет.
- Знаешь, Эбен, ты - зануда. Тебе не понять прелести мягкой, пахнущей... погоди секунду, дай понюхать... пахнущей мёдом травы, сочного, синего неба и напоенного ароматом амброзии воздуха. Почём ты знаешь, кто этот человек? А вдруг это ангел, посланец Джейка? Или пришелец из другого мира?
- Янсен, Янсен... Скажу тебе одно совершенно точно: этот человек - воин либо вор, либо клерик, либо маг. И никакой не пришелец, и не ангел, и не дьявол, и не сбежавший из сумасшедшего дома гном!
- Ты ущербный человек, братец, ты чёртов прагматик. Посмотри вокруг себя - что ты видишь?
- Вижу развалины города.
- Что ты слышишь?
- Плач мертвецов.
- Что ты чувствуешь?
- Что мне ещё как минимум часов пять тут лежать, слушать твою болтовню, смотреть на твою наглую рожу и никак этого не избежать, потому что встать и уйти я не могу - сломана нога.
- А просить меня вылечить тебя не будешь, потому что слишком гордый, да?
- Да. И пахнет тут дерьмом. Слышишь, Янсен, дерьмом! Только ты и в запахе дерьма найдёшь аромат роз, а в криках зомби - арию "Gitta del sole", идеалист хренов.
- Знай же, несчастный слепец Эбен, что я вижу вокруг некогда величественный город Ксанф, овеянный дыханием эпох, что я слышу не только плач мертвецов, но и едва слышное треньканье барда, который играл тут на лире тысячу лет назад и пел «О житта дель соле, житта дель соле». Я чувствую не запах дерьма - вдохни полной грудью, Эбен! И ты тоже почуешь этот необычный, но такой аппетитный запах свежайшего барбекю!
- Янсен, очнись. Это не барбекю и не шашлык. Это, между прочим, поджарили не кого-нибудь, а меня. Отродье дьявола, клерик, продавший душу злу и, я подозреваю, твой родственник, оторвал мне руку и сожрал её на моих глазах, поджарив на магическом огне. Я оттуда едва ноги унёс, я наполовину мёртв, а ты говоришь о барбекю...
- Эбен, знаешь, чем мы отличаемся друг от друга? Тем, что для меня ты - наполовину жив, а не наполовину мёртв. Я полетел, Эбони, братишка. Не скучай.
Янсен вскочил на ноги, здоровый, полный энергии, кинул в пространство несколько слов и лежавший рядом окровавленный Эбен полыхнул ярким огнём, который уничтожил самые страшные его раны. Янсен молвил ещё слово, и перед ним раскрылась сияющая дыра магических врат.
Вдогонку ему донеслось:
- И не называй меня братишкой!







* * *
Хомяк наконец-то отвёл от меня свой взгляд и ткнулся носом в траву, после чего завалился на бок и, кажется, уснул, подставив солнцу мохнатое брюшко.
Я уже добрые полчаса лежу на траве, вроде и не раненый совсем, а вставать ничуть не хочется. Кляну себя за то, что на лекциях по психологии читал "Вестник науки" (или смотрел на Астру Завадски), вместо того, чтобы слушать мистера Завадски, лектора (и её отца).
Если я и не сошёл с ума, то как здесь очутился? Вряд ли это Бостонский парк - тут всегда полно людей, даже в будние дни. Вряд ли это пригород - я бы услышал шум электрички, или хотя бы увидел высоковольтные линии передач. Наверное, какой-то заповедник - животные людей совсем не боятся. Мимо пробежала серая лиса (я и не думал, что лисы бывают серые), и не обратила на меня никакого внимания. Я перевернулся на спину и сел на траве, осматриваясь кругом.
Вот удача! Невдалеке виднеется цветастое платьице - не иначе, как девочка сбежала из-под присмотра няни. Надо бы спросить, куда меня занесло.
- Девочка! Эй, девочка, не бойся меня! Скажи только, куда я попал?
Она обернулась на крик и наклонила голову, разглядывая меня. После недолгого молчания, сказала тонким насмешливым голоском:
- С каких это пор гномы боятся эльфов? С каких это пор эльфы просят помощи у гномов? Совсем ополоумел, эльф, или объелся дикой репы?
Гномы? Эльфы? Репа?
- Девочка, - терпеливо произнёс я, - мне нужна помощь. Я совершенно не представляю, куда я попал.
- О-ля-ля, - развеселилась маленькая ведьма, - глупый эльф заблудился, заблудился!
Кто-то из нас положительно сошёл с ума. Интересно, кто?
- Слушай, чертовка, - сказал я, шаря в карманах, - вот тебе доллар, купи себе сладостей или что захочешь, но прежде брось свои игры и скажи мне, наконец, в каком штате мы находимся?
- Фальшивые монетки, эльфишка? - язвительно поинтересовалась юное создание, смерив взглядом – клянусь вам! – отнюдь не фальшивый доллар, - что, давно вас король Брэндон не баловал шахтами?
Она высунула язык и мгновенно умчалась прочь, стоило мне сделать движение - как ветром сдуло.
Я тряхнул головой и попытался собрать ускользающие мысли.
Да только не удалось мне это. И вам бы не удалось. И вообще, я не верю, что кто-то может сохранить самообладание при виде... Даже не знаю, как это описать получше.
Возьмите облако, внутри которого полыхают молнии. Сверните его в воронку, заставьте вращаться. По окружности пустите пылающую нить. И вы, чёрт подери, поймете, что увидел я!
Я бы, наверное, вскочил на ноги и удрал, куда глаза глядят – честно говоря, я был уверен, что это какие-нибудь зелёные человечки, или хитрый фокус какой-то – да вот беда, случилась мелкая неприятность - ноги у меня совершенно отнялись. Так я и сидел дурак дураком, а эта хреновина крутилась у меня перед носом, возникнув из ничего за секунду и прямо над хомяком (а тому хоть бы хны, дрыхнет и не шевелится).
Внутри ещё раз полыхнула молния, и вдруг вся эта туманность вздрогнула и выплюнула персонажа словно из «Гладиатора»! Ну чёрт подери! Нехилая такая дубина в руках, мускулы что твой борец, звериный оскал морды... Утробный, замогильный голос из тумана с молниями молвил:
- И не называй меня братишкой!
Дальше я ничего не помню, потому что, кажется, потерял сознание. Вот позор.







* * *
- Господин Киллиан?
- Да, это я, - послышался дребезжащий, бодрый и чуть-чуть подзаикивающийся старческий голос. – Ч-чем могу служить?
- Вы меня не узнаете, Киллиан?
Обладатель голоса поднял голову от древнего фолианта (надпись на обложке, рунами: "Домик в Париже"), заложил пожелтелым пальцем пергаментную страницу и воззрился на юношу.
- А, молодой мастер Дарк, это вы. Я как-то иначе представлял себе вас, честно говоря... – заметил он.
Дарк пожал плечами и нервно запалил сигару щелчком пальцев. Сделал несколько неглубоких затяжек, не отводя взгляда от лица Киллиана.
- Меня всегда представляют неправильно, - терпеливо заметил он. – К делу.
- Да-да, будет любопытно узнать, что привело вас ко мне.
- Вы, очевидно, помните Джента?
- Дже... ах, Джента, да-да...
- Я встретился с ним не так давно.
- А! о! И как... кхм... поживает мой старый и... кхм... давний друг Д-джент?
- О, уже никак, - небрежно заметил Дарк и непроизвольно потёр пальцем большой тёмный шрам на горле. – Мы немного повздорили, и один из нас не пережил встречи.
Он порылся в кармане и достал свёрнутый листок.
- Перед смертью Джент порассказал много интересного о вас.
Листок перекочевал в руки Киллиана. Дарк повёл подбородком, отвернулся и демонстративно устремил свой взор на противоположную сторону кабинета.
До его слуха донёсся слабый шелест разрываемой бумаги. Дарк поморщился, не поворачиваясь:
- Вы мудрый человек, Киллиан, вы прожили не одну сотню лет и полагаете, что я не сделал копию? или у меня настолько плохая память?..
- Я не человек, - хмуро заметил Киллиан, барабаня кончиками ногтей по столешнице, - я эльф, но людей знаю. Это вас не касается. Что поможет вам забыть... о словах Джента, коль скоро он...э... убит?
- Сущий пустяк, - уверил его Дарк и достал ещё один листок бумаги с карандашным рисунком. – Вот это.
- Нет, - ответ был окончательным и последовал через миг. Киллиан даже не взял набросок рассмотреть – судя по всему, предмет, изображённый там, был ему хорошо знаком. – Что угодно, кроме этого, юноша. Я, в конце концов, достаточно силён, чтобы заставить вас замолчать навсегда.
В воздухе повисла напряжённая пауза. Плечи Дарка дрогнули.
Он повернулся всем корпусом к эльфу и медленно раздавил сигару о столешницу.
- Я всегда сначала предпочитаю попробовать договориться по мирному, - объяснил он. – Ты всё ещё не узнаешь меня, Киллиан?










* * *
Его звали Дарк.
В детстве у него была бледная кожа, не знавшая лучей солнца, тонкие губы, синие от постоянной анемии, спутанные и непокорные волосы. Дикий, как волчонок, он и жил с волками в лесу, в промозглом и сыром, окутанным вечным туманом лесу. Рядом была такая же туманная деревушка Баровия, вдалеке слышались гортанные выкрики цыган.
Едва он родился, как отец, глянув на младенца и вдруг разом постарев на добрый десяток лет, положил его в корзину и унёс в лес, положив у дерева и прощаясь с сыном. Малыш лежал неподвижно, глядел тёмными глазёнками, не плакал и не кричал.
Лезвие кинжала поймало и отразило мимолётный сполох полной луны.
Но вонзиться в тщедушное человеческое тельце трёхгранному кинжалу не удалось; сзади мелькнула клыкастая тень, и с металлическим лязгом челюсти волка сомкнулись на шее человека.
Капельки крови окропили младенца. Он по-прежнему не шевелился, лишь молча смотрел.
И только когда массивный акинак плашмя упал из разжавшейся ладони ему на горло и пробил нежную кожу, младенец заплакал утробными всхлипами.
Волк поднял умную морду от жилистого и жёсткого трупа и сверкнул алыми глазами, повёл носом, ощерился – почуял лакомый, вкусный кусочек мяса... но тотчас же пригнулся к земле, глаза погасли, клыки спрятались. Волк небрежно отшвырнул кинжал лапой и облизал широкий порез на шее мальчика – кровь перестала течь. Младенец затих и заворожённо уставился на тёплый красный язык, который был едва ли не шире его лица. И улыбнулся, оскалившись двумя ровными рядами зубов, из которых выдавались маленькие, белые, острые клыки.
Его звали Дарк, и видит Кром, невесело начинался жизненный путь вампира Дарка.








* * *
Янсен нечасто бывал в смущении, но сейчас его обычно жизнерадостная физиономия прямо-таки излучала недюжинное замешательство.
Он подошёл к лежащему парню и нерешительно похлопал его по щекам. Проверил организм на наличие яда, болезни – всё чисто. Что с ним такое, спрашивается?
Янсен вытащил затычку из бочонка фирменного пива Грога-пивовара, «Дыхание дракона» – огонь! – и влил несколько глотков в гортань юноши. Тот поперхнулся, раскрыл мутные глаза и прохрипел:
- Дай-ка ещё!
И тут же, не дождавшись приглашения, схватил бочонок и ополовинил его одним мощным глотком.
- Уф, забористая штука, - сказал он уже твёрдым голосом. – Я чего, с копыт двинулся, да? Угораздило же меня! Просто не совсем привычно видеть... такое.
Содрогнувшись, он ткнул в сторону магического портала.
- Так вы, парни, тут, наверное, фильм снимаете, а я вам весь кадр порчу, да?
Он неуверенно рассмеялся.
- А у тебя классный прикид. Особенно эта дубина, чертовски реалистично смотрится. Слышь, будь другом, скажи хоть название картины-то, а?
Янсен продолжал хранить молчание и изумлённо таращиться на парня. И было отчего! Странная одежда, странный стиль речи - всё то, что трудно заметить глазами хомяка, бросалось в глаза человеку.
- Ну ладно, я понимаю, профессиональная тайна. О’кей, парни, извините, что испортил кадр, спецэффекты у вас – зашибись! Адам Дориго, наш препод по физике, помер бы от зависти! А теперь кто-нибудь скажет мне, в какой стороне Бостон?
Янсен открыл рот. Потом закрыл. Потом снова открыл, немного покашлял и неуверенно переспросил:
- Кто?
- Бостон, старик, колыбель науки, слышал о таком? Я из МИТ, пятый курс, и кажется вчера на вечеринке немного лишку хватил, забрёл не знаю куда... Так где же Бостон, наш славный городишко Бостон?
Янсен медленно покачал головой.
- Вон там, - он махнул рукой, - Сеттлстоун, там обитают гномы. На западе отсюда дерево Аврей, жильё эльфов, а ещё рядом живут феи. На севере Паутина Демонов, и там царство Лолс. Но я не знаю города с названием Бостон.
Андреа почувствовал, как его дыхание оборвалось.
- А... мы находимся в штате Массачусетс? Ты же шутишь, парень, скажи, что ты шутишь!
- Массаче... масса...
- Массачусетс, - поправил побледневший Андреа.
Янсен уныло сказал:
- Жаль огорчать тебя, странный человек, но на свете нет места с названием Массачусетс.
Андреа закрыл глаза и свалился во второй в жизни обморок.








* * *
Астра завизжала от страха, но никто не обратил на неё особого внимания – все знали, на что способна избалованная дочка доктора Ника Завадски. Наверняка очередной раз творит свои взбалмошные дикие выходки.
Но крик не прекращался. Прислушавшись, можно было различить повторяющееся имя Андреа Шарпа, студента с физфака.
- Да в чём там дело? – раздражённо спросил наконец Дэвид Робинсон. – Андреа, кончай придуриваться, пошли ещё по стаканчику дёрнем.
Андреа отошёл на несколько минут в угол отдышаться, и Астра как раз пошла его позвать обратно.
- Андреа! Астра! – воскликнул Дэвид.
Послышался жалобный голос Астры:
- Тут нет Андреа! Нет!
- А кто там есть? – глупо спросил Дэвид.
- А ты сам посмотри, Дэйв! Тут не Андреа.
Дэвид склонился над лежащим парнем в чёрном плаще. Это был определённо не Андреа. У него были тонкие губы, сжатые в иронической усмешке, бледное, очень бледное лицо и заострившийся нос. Рука намертво сжимала тонкий и странный предмет, более всего похожий на скипетр.
- Ну дела... – промолвил Дэвид. – А где же Андреа?
- Я не знаю, - всхлипнула Астра, - я подошла сюда и увидела этого... этого...
- Эй, кто-нибудь знает этого парня? – громко вопросил Дэвид участников вечеринки.
Понемногу, к ним подходило всё больше и больше людей, но никто не бросался к лежащему человеку с криком: «Джонни, кореш, да ты совсем не умеешь пить...»
Дэвид чувствовал себя преглупо.
- Дайте-ка бутылку вина, - распорядился он. – Не похоже, чтобы парень был пьян, он просто без сознания.
Передали бутылку белого «Merlot». Дэвид разжал горлышком бутылки сжатые зубы лежащего человека в плаще, и влил ему в рот несколько капель.
Человек открыл глаза. Щёки его порозовели от вина – чуть-чуть.
Он жутковато улыбнулся.
Астра тихонько вскрикнула.
- Джентльмены, здравствуйте, - раздался звучный голос. – Меня зовут Дарк.







* * *
- Ну вот и посмотри, Эбони, братишка! Перед тобой человек, прибывший к нам из другого мира. Андреа, знакомься – Эбен, Эбен – Андреа.
Эбен скорчил гримасу:
- А не из сумасшедшего ли дома прибыл к нам этот чудо-юдо?
- Ты не поверишь, - расхохотался Янсен, - но Андреа сначала и сам был уверен, что мы все – пациенты психбольницы. Нет, Эбен, тут ты должен мне поверить – этот парниша не местный. Верь-не верь – он сказал, что не знает ни одного заклинания!
- Вот! – воодушевлённо произнёс Эбен, - вот он, тот самый, о котором я тебе толковал! Он не знает ни одного заклинания, но уж, наверное, так умеет обращаться с мечом, что нас обоих заткнёт за пояс! Правда, парень? Ты предпочитаешь двуручные или, может быть, посох?
Андреа, смутившись, ответил:
- Вообще-то я не умею драться на мечах... и дубиной как-то не очень.
- Ну, значит, мастер кулачной битвы, - чуть менее убеждённо сказал Эбен.
- Ну, я ходил на втором курсе на бокс, но потом бросил, там могут и так по лицу съездить, что потом нос на всю жизнь как блин будет...
- Чего? А что же ты умеешь тогда делать, коли ни драться, ни колдовать не обучен?
Андреа с достоинством выпрямился.
- Я может и не умею драться, - ответил он, - но не думаю, что на Земле найдётся много людей, способных лучше меня, к примеру, провести термоизоляцию горячей плазмы магнитным полем. Я, вообще-то, физик-ядерщик.
После недолгого молчания Эбен спросил:
- Термо... гнитное поле... горячая плазма...это что?







* * *
- Другой мир - это, конечно, чудесно и всё такое, - согласился Дэвид Робинсон. – Но куда делся Андреа?
Дарк виновато развёл руками.
- Увы, - признался он, - я не знал, что мы как бы обменяемся мирами. Я попал сюда, а он, значит, попал туда.
- О Господи! И что сейчас делать? Как он там будет жить?
- Господь тут не причём. Я подумаю. Не хотелось бы снова необдуманно включать прибор, знаешь ли.
(Дарк хитрил. Он и в самом деле не знал о эффекте «обмена», но возвращаться не хотел по иным причинам.)
Дэвид поднял голову, поражённый внезапной мыслью:
- Слушай, а ты и вправду вампир?
- Ещё бы, - кивнул Дарк.
- И что... каково это?
- Ну, - пожал плечами вампир, - я не был человеком, сравнить не с чем. До сих пор язык прикусываю до крови, никак привыкнуть не могу – зубы-то острые. А так вообще, насколько я могу судить, обычно. Есть, конечно, определённые преимущества. Например, я абсолютно нечувствителен к огню...
Дарк взял сигарету и прижал к молочно-белой коже руки. Сигарета погасла; Дарк стряхнул пепел – на коже не осталось и красного пятнышка.
- Н-да, впечатляет, - признал Дэвид. – А как же солнце?
- Что верно, то верно, - вздохнул Дарк. – Солнце смертельно.
- Фу ты-ну ты! Как же ты живёшь-то? – Дэвид на всякий случай поплотнее задёрнул штору. Не хватало ещё, чтобы его гость умер тут за столом – и так сегодня (нет, уже вчера) пришлось пережить неприятное объяснение по поводу невесть куда пропавшего Андреа.
- И очень даже нормально живу, - оскорбился Дарк. В его голосе проскользнули предательские нотки, и он неожиданно сменил тему. – Как вы убиваете друг друга?
- Что?! – вытаращил глаза Дэвид, студент-экономист пятого курса, никогда прежде над этим вопросом не задумывавшийся.
- Ты говорил, что на Земле живут шесть миллиардов людей. Режь меня ножом, но я не верю, что такая орава никогда не ссорится. Вы же не дубинами колотите врага?
- А... ну... – не слишком уверенно сказал Дэвид, - ну... есть, наверное, пистолеты всякие, винтовки, ракеты...
- Поподробнее, - лаконично попросил Дарк.
Дэвид откашлялся.
- Ну, пистолет, это... в общем, такая штуковина, которая стреляет... э-э-э, выбрасывает на большой скорости кусочки металла.
- У тебя есть такая штука?
- Нет-нет, ты что, - в ужасе сказал Дэвид.
- А где можно это достать? – вопросы следовали с ритмичностью исправного конвейера.
- Ну, э-э-э... я думаю, купить можно. Только это дорогая вещица...
Дарк на мгновение задумался. Потом, полез в карман и пересчитал монеты, досадливо сплюнул:
- Чёрт, у меня банковский счёт есть, но отсюда деньги не заберёшь, эх... но я могу отдать свой гимлет, например. Он миллионов шесть как минимум стоит.
- Шесть миллионов чего? – изумился Дэвид.
- Золотых монет, естественно, - ответил Дарк и гордо продемонстрировал гимлет – тяжёлый, чёрный, острый кинжал. На рукоятке гравировка – «Дорогому Дарку от Демогоргона».
Дэвид поперхнулся вином и Дарк сочувственно похлопал его по спине.
- Ты что, серьёзно?! Да какой дурак купит нож за шесть миллионов золотых монет?
Дарк с озадаченным видов снова полез в карман. В сторону полетел разный хлам, который у каждого накапливается по многочисленным отделениям плаща плаща: резной костяной ключик, пара игральных костей, снова ключ, позеленевший от времени, стоптанные тапочки из голубого шёлка, жук-скарабей, ещё один жук-скарабей (первый из слоновой кости, второй из красного дерева), ещё ключ – на этот раз выточенный из фаланги человеческого пальца, серебряная ложка, большой бриллиант, череп обезьяны, и, наконец, список завершился стальным колечком.
- Дьявол! – выругался Дарк. – Ну не остолоп ли я! Полетел в другой мир и оставил всё золото дома! Дэвид, дружище, я могу у тебя занять немного деньжат? Дэвид?! Дэвид!
Дэвид не слышал. Как зачарованный, он поднял с пола огромный, ослепительно сверкающий даже в полумраке бриллиант и внезапно охрипшим голосом спросил:
- Боже мой... что это?
- Это? – пожал плечами Дарк. – Это алмаз, кажется. Не знаю. Я его выкинуть не успел. Это, знаешь, своего рода призма. Нужна для чтения кое-каких книг заклинаний. А что?
Дэвид безумным взором посмотрел на Дарка, и сорвался с места. Вскоре из кладовой комнаты донёсся его возбуждённый голос:
- Полфунта, Господи Боже! Это же тысяча карат, Дарк. Если это настоящий бриллиант, ты таскаешь с собой огромное сокровище и говоришь, что забыл бабки дома?!!
- Это? – округлил глаза изумлённый вампир. – Этот алмаз я, кажется, купил за сто тысяч монет – пустяки. И ты думаешь на него можно купить один... пистолет?
- Один пистолет?! Да на это можно купить полмира! Звезда Африки была самым крупным бриллиантом в истории человечества и весила всего пятьсот карат. А здесь весу в два раза больше... боже мой! Один пистолет! Да ты купишь все пистолеты мира, Дарк.
- Я никогда не пойму вас, человеков, на Земле, - задумчиво произнёс вампир. Задумчиво, и даже чуть обиженно. – Ты говоришь, никто бы не захотел купить мой гимлет, с которым я прошёл через ад и рай, и хочешь продать безделушку за полмира... Так ты уверен, что её можно сменять на один пистолет?
- Конечно, можно! Завтра мы пойдём куда-нибудь в ювелирный отдел и попробуем продать этот камушек...
И тут внезапно Дэвид испустил вопль, полный муки и зависти:
- Паршивец Андреа!! Слинял в страну, где алмазы дешевле грязи, а кухонные ножики идут по бешеным ценам!






* * *
- Ты хочешь сказать, у вас нет даже электричества? – выпученные глаза Андреа Шарпа буравят невозмутимое лицо Эбена.
- Наверное, есть, - после долгого раздумья признает тот. – А что это такое?
Горло Андреа издаёт мученический стон. После нескольких нечленораздельных звуков, он, в конце концов, объясняет в популярных терминах, что электричество – это примерно как молнии.
- А, - светлеет лицом Эбен, - этого добра у нас завались. Янсен, покажи ему.
Янсен послушно достаёт... молнию. Молния зигзагообразна и приделана одним концом к рукоятке. Андреа смотрит на неё долгим, неизъяснимым взглядом и, наконец, трогает кончик кинжала рукой. Следует сухой треск и искра разряда. Андреа возвращает кинжал владельцу и судорожным жестом допивает пиво. Эта сцена повторяется уже несколько раз. Через пару минут, он очнётся и снова что-нибудь спросит к вящему удовольствию Эбена. Янсену развлечение уже наскучило, и он трётся больше у стойки.
- Господи Боже, - горько шепчет Андреа, - человек летает в космос, термоизоляция горячей плазмы магнитным полем достигла совершенства, а я попал...
Он обводит тоскливым взглядом стены бара, где не светится привычная неоновая реклама, а, скорее, царит атмосфера средневековой Испании, и от досады плюёт на пол.
- Не грусти, старик, - утешает его Эбен. – Ну что, например, есть у вас и нет у нас?
- Да что угодно! – кричит Андреа. – Пистолеты! Огнемёты! Ракеты Фауст-Два! Эвеланши! Кока-кола!
- Да всё это есть, - восклицает Эбен. – Ты только скажи по-человечески, что это такое!
Андреа буравит его невозмутимое лицо взглядом, полным скрытой ненависти.
- Что такое? – зловеще спрашивает он. – Что такое, значит? А вот что! – срывается на крик и лупит по столу ладонью. – Видишь этот стол? Если я направлю на него пистолет и нажму на курок, в нём появится... дырка! Ясно тебе?
- А, - светлеет лицом Эбен, - этого у нас завались. Это даже самый юный недоучка-маг сможет. Янсен, покажи ему.
Янсен отрывается от пристального изучения стойки бара и со вздохом говорит заклинание Магической Стрелы. Оная мгновенно возникает в воздухе и с тоненьким свистом насквозь пронзает стол и, заодно, пол.
- О! – говорит Эбен. – Чем плоха дырка?
Андреа судорожным жестом допивает пиво.







* * *
Как это часто бывает с людьми умными и творческими, Дэвид Робинсон, при всей своей интеллектуальности в качестве студента-экономиста, был немного наивен и даже рассеян. Он мог превосходно рассчитывать ареал маркетинговых отношений, дающий наибольшую прибыль, но плохо представлял, чем грозит ему обладание бриллиантом в полтора раза большим «Звезды Африки», которая, между прочим, украшает корону британских монархов. Ему бы пойти в отделение концерна «Де Бирс» и связаться с кем-нибудь из правящей верхушки – так нет же, утром, когда Дарк занавесил окна всем, чем можно и рухнул отсыпаться, Дэвид завернул бриллиант в пакетик, положил его в карман и ничтоже сумняшеся отправился в местный “Gems Extraordinaire”. Он, как экономист, осознавал реальную стоимость камня – (по формуле Тавернье – стоимость одного карата умноженная на квадрат количества каратов) двадцать миллионов долларов – но факт, что таких денег нет у частных маленьких компаний, как-то прошёл мимо его сознания. А если бы он спросил Сигурдни Хьюдсон, сокурсницу-историчку, об истории алмазов мира, он бы узнал немало интересных фактов. К примеру – что каждый мало-мальски ценный алмаз имеет в своём активе чрезвычайно кровавую историю... Та же «Звезда Африки» в первые восемь дней погубила не менее тридцати человеческих жизней.
Продавец с наклеенной улыбкой сидел в гордом одиночестве по причине раннего утра. Когда явился Дэвид и предложил купить тысячекаратный бриллиант, он поначалу воспринял это как посланное судьбой развлечение на утро – не часто попадаются лохи, которым удаётся впарить подделки по схеме: «мистер, это лучший бриллиант в мире, и не будь мне столь нужны пять тысяч долларов, я бы вам никогда его не продал. Поверьте, мистер, от сердца отрываю, и всего за пять тысяч долларов...». От сердца отрывалась, в лучшем случае, подделка из горного хрусталя. В худшем – стекляшка.
Но когда спектрометр упёрся лучом в правильный тетраэдр и показал чистейшей воды бриллиант – без следа примесей – то глаза продавца, что называется, вылезли из орбит. Он уронил спектрометр, трясущимися руками поднял его, ткнул сначала в случившийся поблизости рубин, потом в «индийский топаз» (на самом деле обожжённый аметист) – и прибор безукоризненно указал верные деления. Боясь даже взглянуть на чудовищный по величине алмаз на прилавке, он неверными руками убрал прибор и свалился на стул, близкий к апоплексическому удару. Дэвид тоже не на шутку перепугался и поспешил поскорее исчезнуть с камнем от греха подальше.
Через три минуты продавец обрёл дыхание и почти обрёл здравый смысл. Подняв голову, он огляделся: рядом лежал спектрограф. Всё это походило бы на галлюцинацию, если б не одно «но», которое, к сожалению, случается не только в фильмах: Дэвид впопыхах забыл рядом на прилавке свой паспорт: ах, непростительная рассеянность. Глаза продавца нехорошо сверкнули, и через минуту он уже набирал номер телефона.
- Да, Босс! Да, говорю же, видел своими глазами! Огромный бриллиант! Ну что я, стрелять что ли буду? Да, в порядке. Нет, не сошёл. Да, я проверил. Да. Дэвид Робинсон, Гайд-Гарденс, восемь. Обычный, в очках, в куртке. Особые приметы? Не знаю. Да. Давайте.
Результатом этого вдохновенного диалога стала неприметная серая машина, подъехавшая сзади к идущему домой Дэвиду. Легкий толчок бампером на предельно малой скорости, и Дэвид падает. Синхронно распахиваются дверцы. Всё выполняется чётко. Дэвид водворён на заднее сидение: лежит, оглушённый, мотает головой и мычит. Машина резко набирает скорость и исчезает вдали. Дэвида холодок пробрал по спине, когда он осознал, что произошло.
Да только зря ругать интеллигенцию не надо! Видно, опасность здорово прочищает мозги, а может оно и само так произошло, что свёрток этот с бриллиантом, довольно маленький, выкатился из кармана и никто этого не заметил.
Ребятки тоже не дураки попались. Им-то что; у них работа. Обыскали – пусто. Ногой по почкам – молчит. Насильно взяли руку, вытянули, нунчакой хряпнули – кость только и треснула жалобно – всё равно молчит. Ещё раз по тому же месту, с замахом из-за головы и восьмёркой в воздухе для увеличения кинетической энергии – хрясь! и открытый перелом налицо. Уже не молчит, уже кричит Дэвид диким голосом. Скажешь, сука, где бриллиант? Как не знаешь? А вот тебе ещё для улучшения памяти. Пистолет к зубам – говори. И чувствует Дэвид – скажет он им сейчас всё. Потому как такие муки терпеть как-то не слишком привычно преуспевающему студенту-экономисту из Бостона. И рад бы уж сказать, только бы отвязались и пристрелили, чтоб не мучался, да всё-таки остатки чего-то там, даже и не гордости, а скорее упрямства и злости держат. Тут старший на небо поглядел и ругнулся крепко. Как нарочно дождь сильный собрался, и быстро как-то. Вроде десять минут назад солнце светило... откуда тучи набежали, мля! Метеорологи все суки, прогноз не могут нормально составить... обещали ж солнечный день!
Плюнул тут старший из группы на землю, двинул кулаком для успокоения нервов Дэвида по лицу, приказал всем быстренько в машину и в один подвал надёжный, проверенный – там, значит, продолжать.
Да тут какой-то хмырь по дороге попался, в плаще чёрном: пижон! А кругом захолустье, людей не видно... На хрена лишние свидетели! Старший и садит три пули пижону в район грудной клетки. Падает чёрный плащ, и прямо на дорогу перед машиной. Так водила затормозил сдуру...
- Какое необычное ощущение, - раздался чуть приглушённый голос из-под колёс. И пижон в чёрном плаще поднимается прямо перед стеклом, заслоняя обзор. Старший охреневает. Мля, три пули всадил, и ведь все точно вошли.
- Меня жгли на костре два раза, цыгане пытались повесить и затравить собаками, гномы сбросили в каменоломню с переломанными костями, эльфы чуть не сварили заживо, но в меня ещё ни разу – как это называется? - не стреляли, - с явным удовольствием сообщил им чёрный плащ. – Немного чешется.
Он распахивает этот свой плащ, а под ним пластины железные – бронежилет, что ли? (кольчуга на самом деле). Да только пробит тот бронежилет – и как же не пробить с пяти метров-то, у Стечкина убойная сила на восемьсот метров. Какая там убойная сила, мля! Пули те даже не прошли насквозь, а воткнулись в кожу и торчат уродливыми наростами - их пижон сбрасывает на землю парой щелчков. И всего-то, что остаётся – это три красных кружочка! Стечкин! Уб-бойная сила... Тьфу!
А дальше пижон выбрасывает руку вперёд и водила с помощником мгновенно застывают в неподвижности, а спустя секунду рассыпаются красноватой трухой, и лишь только одежда ровными кучками ложится на сидения. Часы тоже падают – они на руке висели. Рука осыпалась пылью, вот они и падают. У старшего нервы сдали: пистолет вскинул и подряд, в автоматической стрельбе, все девять зарядов прямо чёрному плащу в голову.
- Ты мне всю причёску испортил, - возмутился Дарк, - скотина! Знаешь, как чешется?!
- Дарк, - шепчет Дэвид еле слышно, - ты что же творишь такое, ведь солнце...
- Какое солнце, - отвечает Дарк, - я тут столько туч нагнал сгоряча со страху за тебя, что тут муссон будет ближайшие два дня...
Дарк простирает длань над Дэвидом и снова произносит слова. Старший жмурится, ожидая увидеть, как Дэвид обращается в пыль – да только всё наоборот вышло, Дэвид полыхнул ярко-ярко, а когда цветные зайчики в глазах прыгать перестали, оказалось, что рука его как будто и не ломалась вовсе, и кровоподтёки с лица исчезли... Да что же это такое творится, мля!!!
Старший выскакивает из машины и задаёт стрекача. Дарк его догоняет через десять метров. Хватает за горло и тащит к машине. Рычит:
- Обычно я пытаюсь договориться по мирному. Но для тебя сделаю исключение!
- Ты чего? – недоумённо сипит Дэвид, бережно ощупывая лицо.
- Кушать сильно хочется, - застенчиво поясняет Дарк. – Я же не мог тебя съесть, правда?
И погружает острые клыки прямо в горло человека, обрывая тем самым долгий, пронзительный крик последнего.






* * *
- Ну видишь, а ты говорил – ракет нет у нас. Всё есть, парень. Просто называется по-разному только и всего, - подвёл итог Эбен.
Стояла глухая ночь, но минут пять назад было светло как днём от струй огня, бьющих в небо, от грохота и вспышек взрывов (Андреа имел неосторожность описать ракету как «хреновина, делающая в земле дырки пятьдесят метров глубиной» - что вполне извинительно, учитывая его депрессивное состояние).
- Пятьдесят или сто, кого это волнует, правда? – засмеялся Эбен. – Янсен, ты не всю ману потратил?
- Что ты, Эбони, братишка, - ехидно отзывается уставший Янсен. – После пятнадцати огненных ветров подряд у меня ещё вагон маны в запасе!
- Вот и чудесно, - обрадовался Эбен, даже не замечая «братишку». – Чего ещё, говоришь, нету?
Моментально протрезвевший Андреа ковыряет носком сплавившийся песок и крепко призадумывается. Потом просит:
- Янсен, покажи ещё раз, пожалуйста. Только помедленнее и не так много.
- Сейчас, - скалит зубы Янсен, - дай минут десять отдохнуть.
Все десять минут Андреа кусает ногти от нетерпения. Наконец, Янсен вытягивает руку вперед и выпускает на волю огненный ветер. Андреа смотрит и закусывает губу, бормоча что-то непонятное:
- Эх, будь я проклят... горячая плазма... магнитное поле... эх, тебя бы в лабораторию к нам, Адам Дориго бы с ума сошёл... холодный термоядерный синтез... эм си квадрат... Эйнштейн...
Результатом этого невнятного внутреннего монолога стаёт вопрос, обращённый ко всем, истинный крик души:
- Как мне попасть домой?
Эбен на глазах мрачнеет, Янсен скрадывает зевоту. Оба пожимают плечами.
- Что, вся ваша магия не в силах помочь? – язвительно интересуется Андреа, кровные интересы которого задеты.
- Не-а, - тянет Янсен с усталым зевком. – Твой мир за пределами действия магии...
- Ну хоть кто-нибудь может мне помочь?! – следует отчаянный крик.
Янсен на мгновение задумывается.
- Знаешь, - говорит он, - говорят старику Киллиану много что известно, он в своё время немало по миру походил. Я бы тебе посоветовал сходить к нему...
- Точно, - внезапно поддерживает его Эбен. – Эльф чертовски умён.
- Идём! – загорается идеей Андреа.
Янсен страдальчески закатывает глаза:
- Не сейчас, ты что! Я не спал уже сутки! Маны нет! Да меня любая ворона заклюет.
И под вопль негодующего Андреа, он тащит его и Эбена в направлении постоялого двора.





* * *
Дождь и вправду лил не переставая даже не два, а три дня подряд – словно муссон в Индии. Но Бостон – не Дели, и синоптики с экранов растерянно разводили руками.
После достопамятного утра с похищением, Дэвид сказался больным и пропускал занятия в университете на протяжении недели. Удивительно, но не осталось даже малейшего шрама на теле от ужасных истязаний, и Дэвид склонен был думать, что ему всё приснилось. Правда, сверкание бриллианта разгоняло сумрак галлюцинации, и кошмар вновь представал во всех своих красках, так что Дэвид первое время не мог без содрогания смотреть на блестящий камень.
Андреа Шарп исчез, Дэвиду пришлось выкручиваться, как можно. В конце концов, состряпалась история о безвременно умершей тётке и наследстве в Германии.
Дарк жил у Дэвида, и характерным признаком его присутствия были зашторенные окна. Вампир не скучал, днём он старался держаться вдали от малейших лучиков солнца, предпочитая спать, ночью же читал и смотрел телевизор. Первые два дня, под неумолчный треск дождевых капель, он спал, почти не просыпаясь, и сон его был неспокоен; зато исчезла всегдашняя бледность лица. Четыре литров крови жертвы бешеными темпами перерабатывались в энергию. Дарк проснулся свежим и отдохнувшим.
Из жёлтых бульварных листков он узнал о «скандальном происшествии» (которое именовалось также «Эксперименты инопланетян», «Маньяки-кровопийцы» и «Разящая молния»). Серьёзная пресса хранила молчание, как и телевидение, и тому были причины.
На исходе недели Дарк вновь сделал вылазку в ночь. Вернулся тяжёлой походкой, растерянный, злой, мокрый... и смущённый. Его щёку перечёркивал красный шнур. Он столкнулся с взглядом Дэвида и неожиданно рассмеялся.
- Представляешь, стою я у моста – там такой красивый мост есть, и на реку смотрю. Вокруг фонари, туман... знаешь, как дома. Настроение такое мечтательное, сижу, барахло перебираю. Самое ненужное выкидываю. А все эти рубины, бриллианты, изумруды – они же твёрдые, колючие! Я их и выкинул подальше. Так не поверишь, ни одного человека рядом не было, а тут как по команде набежало народу... Сначала отняли плащ, потом столкнули в воду – а я от неожиданности ничего сделать не успел. Потом вылез, конечно, оттуда, плащ обратно отнял – так оттуда всё выгребли. Пришлось отнимать и вещи. Кто-то ножом кинул, – видишь, царапина. Самое смешное началось, когда я этот рубин у кого-то заметил, пока ключ искал от дома... представляешь, он его проглотить пытался! Вот чудак...





* * *
Гастон Лагранж и Рене Галлагер Грант были, в своём роде, самыми влиятельными людьми мира, хотя никто об этом не знал. Оба французы. Оба баснословно богаты. Оба гениально умны. Оба обладают потрясающим чутьём; оба поднялись на вершину пусть не из самых низов, но зато без серьёзной поддержки. Об их существовании не было известно почти никому – они оба предпочитали роли кукловодов – этакие владетели театра марионеток. Их судьбы переплетались вместе ещё с самого юношества, их руки кропила кровь общих врагов, а совесть... ежели таковая имелась... была запятнана одинаковыми преступлениями. Вполне могло бы быть так, что они стали бы врагами, и истощали время, средства и умение на борьбу друг с другом – так поступали практически все владетельные люди – никому не хочется делить власть с кем бы то ни было, даже с родным братом. Грант и Лагранж были не братьями, а всего лишь гениальными личностями, и заключили союз, удвоив тем самым свою силу.
Лагранж больше увлекался естественными науками. Грант – физико-математическими. Французы под вымышленными именами иногда даже публиковались, удивительным образом совмещая управление своей империей и занятия наукой, что, как известно, требует времени.

Этим утром Рене вкушал нежный круассан и пил чёрный кофе с коньяком, одновременно просматривая стопку газет. Он читал их чрезвычайно быстро, сортируя в три кучки: интересные (три газеты), неинтересные (большинство) и представляющие интерес (восемь газет).
Рене Грант закончил чтение ещё одной газеты и определил её дальнейшую судьбу: в мусор. Он потянулся, обмакнул в ароматный кофе последний круассан и со вкусом его сжевал.
В гостиную вышел Гастон Лагранж, в банном халате после утреннего душа. Коротко кивнув в качестве приветствия, он глазами спросил: «Что интересного?»
- Не нравится мне Газп’ом, - с явным усилием и сильной грассировкой выговорил трудное русское слово Рене, и в дальнейшем говорил уже по-французски. – Слишком самостоятельный...
- Ну и что? – буркнул Лагранж.
- Не дело это, - уныло признался Рене. – Газ качают куда надо и куда не надо. Прибыли не контролируются. Расходы тоже. Нужно взять контроль.
Он всегда определял задачу и цель чётко: сказывалось пристрастие к физике.
- Есть кто на примете? – поинтересовался Гастон.
- Человек не проблема, - отмахнулся Рене, - на каком уровне будем решать?
Лагранж немного задумался.
- На государственном, - постановил он. – Скоро тридцать первое мая, будет переизбрание. Нужно продвинуть нашего человека и постепенно взять контроль изнутри... Что ещё в мире интересного?
- Кризисы, как всегда, - пожал плечами Рене и допил остатки кофе. – Но это так, утрясётся само.
Рене любил наблюдать за политическими игрищами со стороны, лишь изредка вводя «катализующие элементы», как он выражался (les elements catalizees).
- Погляди лучше вот на это, - сказал он, беря вторую газету из кучки «интересных». Эта была редкая гостья: бульварный листок. Да и текст был на английском – само по себе редкость.
Ах, да что утомлять читателя, когда он и сам всё понял. Конечно, это была статья «Эксперименты инопланетян».
Лагранж пробежался по ней глазами – целый газетный разворот за тридцать секунд. Нахмурился. Спросил:
- А не обычная «утка»?
- Чую, что нет, - коротко ответил Рене и положил тем самым конец дискуссии. Чутью он доверял безошибочно.
- Что ж, значит, и с этим разберёмся. Как бишь город назывался? – рассеянно спросил Лагранж.
- Бостон.
- Что ещё?
Рене достал третью газету.
- «Де Бирс» засуетился. Продаёт мелкие камни. Ходят слухи о находке кучи первоклассных бриллиантов. Акции упали на три пункта.
- Думаешь, есть основания верить?
- А с чего бы иначе так спешно продавали камни? Боятся потерять рынок сбыта. Основания есть.
- Что-то больно попахивает дешёвым романом, - скептически произнёс Гастон. – Небось, древнее сокровище ацтеков, майя или этрусков?
- В точку, ацтеков. Недалеко от Бостона, кстати. Чую какой-то запашок, но уловить не могу...
- Это всё? – поинтересовался Лагранж. – Тогда я начинаю принимать меры.
Каждое утро французы менялись ролями. Кто-то играл роль аналитического центра, кто-то – исполнительного. После утреннего «плэнер», аналитический центр шёл заниматься научными исследованиями, а исполнительный вершил судьбами мира.
- Ага, - молвил Рене, - и, кстати, чтобы не забыть. Я хотел бы в воскресенье прогуляться по Булонскому лесу, а там сейчас грязища неимоверная. Ты уж, голубчик, постарайся, придумай что-нибудь, чтобы расчистили...
- Что же тут думать, - с явным удовольствием сказал Лагранж и сдвинул очки вверх по переносице, ничуть не удивлённый просьбой. – Надо просто пригласить какую-нибудь надутую корову поважнее... эдак на пятницу, там как раз всё расчистят к приезду... Даже и не знаю, кого бы отправить... принц Олаф Хардероде тебя устроит? Ублюдок редкостный, зато любит по гостям ездить.
- Олаф так Олаф, - меланхолично согласился Рене.





* * *
- Что, что, что опять? – вскричал Янсен. – Я, Эбен, представь себе, лёг немного поспать.
Неожиданно сумрачный и хмурый голос Эбена:
- Вставай, Янсен. Вставай. Киллиан убит.
Янсен так и привскочил на кровати, зазвенев кольчугой.
- Как убит? Давно убит?
- Давно. Я попытался воскресить – не получилось, прошло больше суток. Как видишь, я даже поступился своими принципами. Старик однажды спас мне жизнь. Я не представляю, кто мог его убить.
- Как он погиб? – спросил Янсен, тщетно пытаясь попасть ногой в штанину и не замечая прискорбного факта, что в ней уже находится одна нога.
- Ужасно, ужасно, - ответил невпечатлительный Эбен. – И что плохо – это сделал вампир. И что хуже всего – ничего не украдено из дома. Киллиан немало побродил по свету, уж я знаю, у него много интересных артефактов, но вся коллекция на своём месте. Даже двадцатипятизарядная волшебная палочка и эликсир огненного шторма.
- О чём идёт речь? – сонно вклинился в разговор проснувшийся Андреа.
Эбен мрачно оглянулся.
- Кажется, пропала твоя надежда вернуться домой.
- К-как пропала?! – воскликнул Андреа.
Эбен кратко повторил:
- Эльф Киллиан убит.
- Убит?!
- Да. Убит, и причём вампиром. И непонятно зачем.
- Но... но... остались же какие-то следы?
- Следы и ещё какие, - присвистнул Янсен. – Я представляю...
- Понимаешь, - объяснил Эбен, - природа вампира такова, что он может, если захочет, причинять жертве сильные страдания. Янсен говорит, это стимулирует выработку кровяных телец и адреналина... они же питаются кровью! Янсен говорит, адреналин для них, это вроде приправы к блюду. Г-гурманы чёртовы!
Янсен снова подал голос:
- Мне довелось как-то встретиться с вампиром, который хотел узнать одну вещь... деликатного свойства. Он укусил противника за горло и держал его до тех пор, пока тот совершенно не распух и почернел. Но до этого он рассказал ему всё-всё. А Киллиан, если верить Эбену, сломался куда раньше...
- Господи! А что полиция?
- Кто?
- Полиция!
- Что это? – дуэтом вопросили Янсен и Эбен.
- Это... это такие люди, которые расследуют преступления по следам, которые оставляют преступники, которых нужно поймать, - несколько путано выразил сущность криминалистики Андреа.
- А, - задумчиво сказал Янсен и посмотрел на Эбена.
- Да уж, - протянул тот.
- А стоит ли?
- Киллиан был хорошим человеком.
- Эльфом.
- Да, эльфом. Но она...
- А кто ещё сможет?
- Да уж, - снова повторил Эбен. – Нужно найти Люм.
- Люм? – надо полагать, вид у Андреа был преглупый. – Это что, ваш аналог полиции?
- Хуже, - сказал Янсен и вздохнул. Затем широко распахнул глаза в гримасе крайнего удивления. Андреа резко повернулся, ожидая увидеть как минимум дракона. Однако увидел всего лишь Эбена. Тот стоял с несчастным видом и делал пассы руками. Янсен шепнул Андреа: «Эбен – крайне упрямый человек. Он вбил себе в голову, что должен быть истым воином и полностью отказался от использования магии, которую изучал, между прочим, пятнадцать лет. Видно сильно задницу припекло, коли снова принялся...»
Эбен закончил свои пассы и гортанным голосом выкрикнул слово. Андреа даже не испугался, увидев воочию процесс образования портала, который до обморока поразил его в первый день. Эбен критически оценил вид портала и повернулся, злым голосом сообщив:
- Не «задницу напекло», уважаемый Янсен. Киллиан мне однажды жизнь спас.
Янсен, кажется, даже смутился, постаравшись скрыть это за развязным тоном:
- Эбони, братишка, я же так, образно выражаюсь...
Перепалку оборвал высокий и чистый голос, донёсшийся из портала.
- Всем большой привет!
Андреа медленно обернулся, терзаемый нехорошим предчувствием – ах, слишком знакомый был этот голос... Совсем не к месту вспомнилась кафедра психологии, Ник Завадски и его дочь.
Андреа встретился глазами со взглядом девушки. Вскрикнул:
- Астра! Астра Завадски? Ты-то как здесь очутилась?
Однако девушка даже его не слушала. Подбежав к Янсену, она запечатлела на его бритой щеке поцелуй. Тот дёрнулся, смущённо пробормотал: «Что ты, Люм». Затем Астра Завадски повернулась к Андреа, мелодично брякнув мечом о кольчугу, и с любопытством спросила: «Привет. А ты кто?»
- Я... господи, Астра! Ты что же, меня не узнаешь?
- Меня зовут Люм, - сообщила девушка. – Пить меньше надо!
- Повернись спиной, - внезапно приказал Андреа.
- О, это уже становится любопытным.
Андреа решительным жестом взялся за кольчугу и оголил плечо Люм. Янсен с открытым ртом пихнул Эбена под ребро: «Гля-кося, парень не из робких».
- Вот! – торжествующе сказал он. – У тебя на левом плече три родинки. И после этого скажешь, что ты не Астра Завадски?
- Представь себе, - с любопытством глядя на него ответила девушка, - именно так и скажу. Всю жизнь была ни кем иной, как Люм.
- И ты хочешь сказать, что даже не помнишь, как мы с тобой целовались на третьем курсе, Астра?!
- Мы? С тобой?! Я даже не знаю как тебя зовут (- Андреа, - услужливо подсказал Янсен.) и в первый раз тебя вижу!
- У тебя родинки на левом плече! В детстве ты ударилась о ступеньку и с тех пор у тебя на левой ноге небольшая шишечка чуть ниже коленки! однажды ты ела вишни, случайно раскусила косточку, и с тех пор у тебя сколот краешек клыка! у тебя шрам на правом бедре от уголька из костра восемь лет назад! Да?!
- Почти так, - ответила Люм со странной улыбкой. – Факты верны. Я набила себе шишку на кости, когда упала с дикой зебры. Край клыка сколот, но только потому, что туда попала на излёте стрела гнома из племени дерро. А шрам на бедре... я никому про него не рассказывала. Это от брызга раскалённой магмы в Мидгарде. Это и вправду было восемь лет назад.
Возможно, сказалось большое количество литров выпитого пива, а может, одиннадцатый потомок поколения Шарпов был латентным эпилептиком, но Андреа в третий раз за день рухнул без сознания.





* * *
...Волк появился из ниоткуда и дёрнул мордой. Дарк вскочил на ноги и устремился в чащу деревьев.
Лежащий на земле человек был в крови и без сознания. Дарк на мгновение остановился, ошеломлённый, и даже попятился назад, но, словно бы влекомый неведомой силой, сделал последние несколько шагов и остановился у куста.
И глаза лежащего открылись! Не то пришёл в сознание, не то притворялся. Рваная рана на горле затянулась в единое мгновение, за миг покрывшись коростой шрама и затем розовой кожей. Волк рядом с Дарком глухо заворчал и двинулся вперёд, но сухо щёлкнула вспышка ярко-жёлтого пламени и волк обратился в живой скулящий факел.
- Грей! – вскрикнул Дарк. За многие годы Грей стал не столько другом, сколько едва ли не отцом. – Грей!!!
Сухое пламя снова щёлкнуло и рванулось к нему, направляемое словами человека. Дарк зажмурился, но боли не чувствовалось; лишь тёплое дуновение воздуха. Он раскрыл глаза и с трудом удержался, чтобы не закрыть их снова. Вокруг полыхал огненный вихрь, одежда Дарка истлевала и обугливалась прямо на теле!
- Чёртов ведьмёныш! – выругался человек. – Огонь не берёт!
И вот тут-то в горле Дарка зародилось и самопроизвольно вырвалось наружу глухое рычание. Он воочию ощутил движение шерсти на загривке, – хотя шерсти у него не было, и резко прыгнул вперёд...

- ...Дарк! Дарк! Проснись!
- А? Что? – Дарк сонно потёр глаза.
- Ты рычал. И кричал, - произнёс Дэвид с такой серьёзной миной, что нельзя было удержаться от смеха.
Впрочем, смех был невесёлым. Дарк рассказал Дэвиду свой кошмарный сон, незаметно перейдя на другую тему:
- В тот вечер я похоронил второго отца и впервые отведал человеческой крови... И, знаешь, не многое изменилось с той поры. Я тебе не рассказывал, как меня однажды поймали гномы Сеттлстоуна и в камнедробилке переломали все кости? А потом сбросили в старую шахту. Мне помог сошедший с ума старый хранитель шахт, Вендлар Камнеед. А до этого, цыгане меня вешали, поймав в лесу спящего. Я притворился умершим и ночью уничтожил всю деревню, и знаешь, кто мне помог? Зомби из склепа фон Зелькамов. Я возненавидел всех и вся... Он – зомби – единственный меня не боялся; ну не странно ли... Правда, он вообще никого не боялся, кроме, разве что, некрофилов...
Полчаса спустя Дарк рассказывал:
- ...Но в Баровии и днём было неопасно. Там туман стоит круглые сутки и солнце виделось этаким мутным жёлтым кругом в небе. Однажды, когда я был совсем молод (меня приютил трактирщик Хейнрик), в Баровию пришёл ужас. Трое или четверо, они двигались быстро и быстро убивали, не щадя никого. Один летел с кинжалом наперевес, остальные кидались жгучими струями огненного ветра... я выжил только потому, что меня не берёт сталь и не жжёт огонь. Хейнрика убили почти сразу – а он был одним из немногих, который помогал мне. Я хорошо запомнил их лица. Когда они наконец убрались восвояси, я осмотрел Баровию – остались лишь дымящиеся руины. Не помню, сколько времени я провёл, хороня трупы... Понемногу из леса возвращались уцелевшие люди. Кто-то увидел меня и закричал: «Это проклятый вампир послал смерть на нас!»... мне пришлось бежать в Сеттлстоун. Тогда-то я впервые познакомился с солнцем. Дьявол, меня угораздило уснуть прямо на улице, и проснулся я от страшной боли – а ты понимаешь, мне чаще приходилось испытывать боль психическую, а не физическую. На моё вампирское счастье рядом находился глубокий колодец, и я с огромным трудом перевалился через бортик, затаился в глубине на весь день... Потом меня поймали гномы, и была камнедробилка и шахта. Вендлар посоветовал пойти под землю к гномам племени дерро: они, как и мы, вампиры, не переносят солнечный свет. У них я жил ещё год и учился, тренировался с оружием. Потом и туда пришла смерть. Мы сражались храбро, но силы были неравны... магия истребляла бесстрашных дерро десятками. Я снова бежал и попал к эльфам, а они – солнцепоклонники. Дьявол, они приковали меня к своему дереву и оставили так до самого утра. С тех пор я ненавижу эльфов! Там был один, почти старик – меня особенно поразило то, что он просто сел рядом и стал смотреть, как я умираю. Да так, словно я был простым жуком на булавке. Того эльфа звали Киллиан...
Дарк перевёл дыхание, уставившись в пустоту немигающим взором – он словно заново переживал те дни.
- Когда наступило утро, я уже считал себя погибшим, и знаешь, кто меня спас? «Порождение тьмы, демон зла», - передразнил он кого-то. – Если у него двенадцать щупальцев на голове и морда ящерицы, так сразу демон зла. Мне встречались благообразные люди, которые не дрогнув ни одним мускулом убивали беззащитную, нагую девушку, привязанную к алтарю в самом ужасном месте, в Аду – и кто после этого демон зла? – Дарк иронически покачал головой. – Меня спас Демогоргон и унёс в своё обиталище, в Паутину Демонов. Де-е-емоны, - снова передразнил он. – Чудесные парни! Никуда никого убивать не ходят, они просто живут своей собственной жизнью.
Дарк склонил голову и надолго замолчал. Дэвид тихонько спросил:
- И чем всё закончилось?
- Закончилось? – поднял голову Дарк. – Закончилось всё очень просто. Лолс решила поразвлечься... а я, двадцатилетний парень, разве мог ей перечить? Она учила меня магии, и мы вместе практиковались в заклинаниях и... и ещё кое в чём. Потом нас вместе застукал Оркус, её законный и рогатый муж. Рога у него были настоящие. Бараньи. В общем, и оттуда меня вытурили, да только я знал уже с какой стороны держать кинжал и как колдовать – а кинжал мне подарил на прощание старина Демогоргон... потом и его убили. Я скитался по миру, всюду натыкаясь на побои и ужас. Понемногу, я начинал уставать от этого... ты не представляешь, что это такое – быть обречённым жить в лесу или у демонов или у гномов дерро – в общем или там, где никого нет, или – где существа не скованы предрассудками. Мне это надоело как-то раз. Я тайком пробрался на корабль и уехал в другую страну – в Айсхолм. Да... это ужасная страна – лёд, снег, снег, лёд... зато и люди там жили другие, закалённые пионеры. Там же я познакомился с единственным в мире эльфом, который не знал страха перед вампирами. Он вообще не знал страха. Веришь-нет, он мог по двое суток подряд спать в снегу, голый. Потом шёл в дом, ложился на горящие угли и снова спал. Он был йог... я как-то спросил его, почему он так много спит. Он ответил: «Юноша, я побывал везде в этом мире и мне скучно. А во сне я воспаряю духом ввысь и вижу другие миры, рядом с которым наш – песчинка...» Я был покорён. Я спросил: «А как можно туда попасть?». «Не знаю, буркнул он сонно. Есть какой-то артефакт, да и не один к тому же, да только скучно это всё». Я не отставал от него до тех пор, пока он не сказал мне, у кого этот артефакт: у эльфа Киллиана. Можешь себе представить, что у меня всё внутри перевернулось при звуке этого имени. Йог даже нарисовал для меня, как этот артефакт выглядит. Какое-то гномье устройство для путешествий между мирами... Затем я встретил Джента. Я, впрочем, не знал, что он Джент, но я сразу же узнал его – это был тот самый человек, который как-то принёс смерть в Баровию. Я отомстил ему, выпив всю его кровь по капле... он умолял меня пощадить его, но разве он сам щадил хоть кого-нибудь в своей поганой жизни? Перед смертью у него начался бред и он начал что-то кому-то рассказывать. Я хотел его прикончить, но неожиданно услышал кое-что очень интересное. Джент рассказывал такое, за что боги, если бы они узнали, немедленно стёрли бы самую память о нём – и угадай, о ком шла речь? Эльф Киллиан! Я почувствовал, что судьба посылает мне шанс. Убив Джента, я поспешил в Бал Харбор, где жил Киллиан... он меня не узнал – прошло столько лет. Он узнал Дарка, о чьей магии ходили рассказы – ну ещё бы, ведь я учился не у кого-нибудь, а у самой властительницы Лолс, а уж она в магии знала толк, поверь мне. Она вообще во всём знала толк. Я попытался взять у него артефакт, пригрозив словами Джента, но Киллиан отказался. Я тоже его убил – он не выдержал мучений и сказал, где лежит скипетр-артефакт, да только поздно было. Он умер, наверное, и, дружище, он заслужил смерть. Я был в таком возбуждении, что тут же активировал этот скипетр, даже не захватив золота в банке, даже не забрав ничего из богатой коллекции эльфа. Я помню бесконечную пустоту, потом помню, вывалился куда-то, раздался громкий хлопок и я потерял сознание. Очнулся уже у тебя в квартире...
- А Андреа, значит, там?
- Там. Но если он не вампир, то чего ему бояться?
- Боюсь, попал ты из огня да в полымя, Дарк. Здесь тоже как-то к вампирам относятся... нехорошо.
- А ты? – недоверчиво спросил Дарк.
- А я вроде того эльфа или зомби, - усмехнулся Дэвид. – Хотя есть, конечно, всякие вампир-клубы... я поинтересуюсь завтра.






* * *
Рене Галлагер Грант возвращался с прогулки в Булонском лесу. Лес был приятно расчищен от весеннего мусора, и приятным было то, что расчистили это по его, Гранта, воле. Хотя, конечно, никто об этом и не догадывался. Вообще по воле Гранта происходили многие события, крупнейшим из которых он сам считал распад Советского Союза – огромное розовое пятно на карте крайне сильно действовало Рене на нервы.
Грант был учёным и бизнесменом, заядлым теоретиком и прожжённым практиком, а ещё – совершенно равнодушным человеком – редкое, очень редкое и опасное сочетание. В юности он изобрёл дискету и подарил открытие японцу – Грант уже тогда боялся огласки. А так, он тихой незаметной мышкой закончил сразу два университета (с тщательно скрываемым сожалением делая намеренные ошибки в контрольных работах), написав четыре дипломные работы (две для себя – обычные, заурядные дипломные работы, и две – для души, чтобы не чувствовать себя уязвлённым (обе выдвинули на Нобелевскую премию)).
Гастон Лагранж шёл примерно таким же путём с уклоном в естественное. Ему принадлежала суть фундаментального открытия прионов. (Честь их открытия стала принадлежать пятнадцать лет спустя учёным университета Луи Пастера).
Французы оба стремились к неограниченной власти. Холодные и расчётливые, ещё в молодости поставили себе цель – одинаковую цель, и добивались её несмотря ни на что, вместе, вдвоём.
Лагранж создал и выпустил на волю ретровирус-прион СПИДа, сделав первый миллиард франков на его исследованиях. Генетически спроектированные им прионы обладали стойкостью ко всем антибиотикам. Кроме одного – его формулу Лагранж заблаговременно выявил и положил в долгий ящик – чтобы явить миру, когда спрос будет самым высоким.
Рене Грант создал компьютеры и компанию Microsoft. Титаническую работу трёх концернов он проделал в два года и... намеренно ограничил прогресс своего детища, чтобы не уменьшать его потенциал. Весь мир следил за медленным прогрессом; в распоряжении Гранта уже тогда, в 1980 году, имелся компьютер, доступ к которому весь остальной мир получил пятнадцать лет спустя.
Гастон Лагранж закончил эксперименты с клонированием и отрезал себе руку, – чтобы на её месте вырастить такую же.
Рене Грант рассекретил многообещающую технологию Арпанет и выпустил её в массы.
Лагранж провёл серию экспериментов со странным белком в крови североафриканских гепардов... и уничтожил всю популяцию после того, как научился белок синтезировать. (Операция была проведена чётко. Лагранж взвинтил цену на чёрном рынке на шкуры гепардов до немыслимых высот – а потом, когда через год их осталось восемнадцать штук в зоопарках, попросту отравил оставшихся). Белок давал гепардам возможность развивать немыслимую мускульную силу, достигая скорости до 130 километров в час. Лагранж модифицировал белок, ввёл его кенийским бегунам, и они стали лучшими бегунами в мире, играючи пробегая длинные и короткие дистанции.
Рене Грант ударился в квантовую физику и подбросил несколько идей, полученных после двух часов черкания карандашом на обороте газеты, нескольким институтам. Институты взвыли от счастья и пообещали миру сногсшибательные открытия... скоро. На самом деле Грант просто воспользовался ими для проделывания всей скучной расчётно-экспериментальной работы. Открытия он собирался делать сам. Учёных, которые поняли суть идей, он убил, чтобы притормозить прогресс.
Гиганты набирали обороты.

А ещё Гастон Лагранж любил шахматы.
Рене Грант создал Deep Blue.
Гастон Лагранж сыграл с Deep Blue несколько тестовых партий и ни разу не проиграл.
Гастон Лагранж пожелал сыграть с чемпионом мира.
Рене Галлагер Грант предложил миру жульническую партию: человек – машина.
Партия состоялась. Лагранж сидел на одной стороне (хотя для всего остального мира это был компьютер Deep Blue), Каспаров на другой.
Каспаров сдался Лагранжу на двадцать втором ходу.






* * *
- Вот, посмотри, - сказал Лагранж на следующее утро, потрясая пачкой распечатанных листков – результат четырёхдневных исследований. – Итак, для начала несколько фактов. В городе Бостон есть группировка некоего Дуро Бандуроса...
Рене Галлагер Грант поперхнулся чёрным кофе.
- Ты серьёзно? – осведомился он.
- Абсолютно, - без тени смеха сказал Лагранж. – Он убил своих родителей за такое имя в шестнадцать лет и последнему, кто назвал его «Дуро», снёс полголовы пулей в тридцать шесть. Поэтому все, кому дорога жизнь, называют его «Босс». Так вот. Трое ребят Дуро как-то поехали по экстренному вызову в восемь сорок две утром. Диспетчер говорит, что толком не знает, но вроде речь шла о большом бриллианте – чуешь? В десять двадцать три полиция обнаружила их тачку. В ней – дегидрированные перзистентные остатки человеческих тел.
- Дегидрированные перзистентные? Боюсь, я не особо следил за новостями из мира биологии в последние дни... – признался Рене.
- Измельчённые в мелкую сухую пудру, - лаконично перевёл Лагранж свои мудрёные термины на человеческий язык. Он потянулся в ящик стола и достал две пробирки. – Мне прислали наиболее любопытные образцы из морга. Должен сказать, ничего подобного не видел. Можно убрать до девяноста восьми процентов... – он пощёлкал пальцами в поисках подходящего французского термина, но не нашёл и ограничился латинским “liqua vitae”, - из человеческого тела и затем размолоть полученный дегидрат, но тогда получилась бы однородная масса. А здесь – чётко видны вкрапления, и серое вещество мозга, около двухсот грамм, концентрируется в одной области.
Рене наморщил подвижный лоб, под которым шёл мыслительный процесс.
- Дегидрат вообще хрупкий?
- Примерно как сухое сгнившее дерево.
- Сонарные волны, может быть... я имею в виду, можно было бы добиться измельчения даже не дотрагиваясь до тела.
- Возможно. Далее. В придорожных кустах обнаружено человеческое тело дегидрированное на шестьдесят процентов, в основном за счёт крови. Не повреждено. В районе шеи две точки. Я взял мазки – следы коагулянта и барбитурата, но не более. Я бы сказал, что это укус змеи, да в Северной Америке столь ядовитых змей с разлётом зубов четыре сантиметра не водится... видишь ли, точки отстояли друг от друга на четыре сантиметра. Это даёт нам примерный объём и размер пасти, из чего следует, что змея была бы... – Гастон почеркал на бумаге, - примерно в двадцать метров длиной.
- Ого! – счёл нужным отметить Рене.
- Как я говорил, таких змей в мире нет. Три часа девятнадцать минут ночи этих же суток. В городской морг был доставлен труп бродяги, погибшего, как предполагалось, от прободения язвы – внутреннее кровотечение. Санитар, проводивший вскрытие...
- Исчез, - докончил Рене.
- Да. Я осмотрел рану – это не прободение язвы. Его кишки были пропороты, как лезвием, словно он и наглотался лезвий. Или... примерно таким же способом избавлялись от неугодных кардиналов милейшие папочка и сын Борджиа – накормив их преосвятейшества отборными алмазами...
- Чудно, - с ударением на втором слоге признал Рене. – «Де Бирс» не зря засуетился. Что ещё?
- В машине было оружие... что-то восточное... никак не вспомню, как называется... две палки и цепь на подвижном креплении...
- Нунтяку? – подсказал Рене.
- Наверное. На одной из палок следы крови, третья «В»-группа, положительный резус-фактор. Девяностопроцентная вероятность, что кровь Давида Робинсона, некоего парня, которого везли на машине, которую вызвали, если диспетчер не врёт, из-за некоего бриллианта.
- И что Давид? Исчез, как и все остальные?
- Ничуть не бывало. Живёт где жил, в полном здравии и без каких-либо следов ударов.
- Странно.
- Согласен. В данный момент установлена слежка. И ещё...
- Что?
- Помнишь свою статью о игольном проколе пространства и явлениях, которые ему сопутствуют?
- Что? Ах да, - наморщил лоб Рене. – Я писал насчёт факта, что игольный прокол пространства всегда сопровождается безвредными скачками магнитного поля, которые, по сути, должны объяснять расстройство навигационных приборов...
- Да. В числе прочих замеров – радиационный фон, загазованность воздуха и так далее, - я сделал замер магнитного поля.
- И?..
- Превышение по сравнению с нормой на две тысячи Гаусс. Так сам знаешь, сколько времени прошло.






* * *
- Пятьдесят единиц маны? – недоверчиво воскликнул Андреа. – Да как ты это видишь? Что это вообще такое – мана?
- Я же не спрашиваю тебя, как ты видишь, сколько у тебя пальцев! И кроме того, - Янсен хитро сощурился. – Пятьдесят единиц – это минимум. С ним начинают все.
- Ну и что? Я её не вижу, не ощущаю, не чувствую и даже не знаю, что это такое.
Разговор происходил в местной библиотеке. Варварски-яркая раскраска окружающих книг своей попугайской гаммой посрамила бы любые суперобложки.
- У тебя просто не было практики.
- А сколько единиц у тебя?
- У меня? Всего около пятисот пятидесяти семи, - хмыкнул Янсен.
Андреа взглянул на него – издевается, или серьёзно говорит?
- И что ты можешь сделать?
- Нет-нет, - быстро сказал Янсен. – И не думай. Вчерашний фейерверк повторять не буду.
- Так что, тебе вчера помогла мана?
- Скажешь тоже, - оскорбился Янсен. – Думаешь что-нибудь получилось бы без неё? Это... даже не знаю, это примерно как дрова для костра. Есть дрова – есть костёр, и ты зажигаешь его спичкой, как я высвобождаю одним-двумя словами огненный ветер из двадцати пяти единиц маны.
Андреа призадумался. Огляделся вокруг. Ощупал карманы (он был одет в кожу – гномы выделывали чудесную чёрную кожу). Спросил:
- А если ты, к примеру, сделаешь огненным ветров дырку в земле, что на это скажут?
- Кто скажет? – осведомился Янсен.
- Ну... владельцы территории.
- Того, кто скажет, я положу в эту дырку и превращу в пепел, - безапелляционно заявил он.
- Замечательно, - обрадовался Андреа. – Сделай, пожалуйста, дырку в земле.
- ... ..... ... ... .......... ..., - с глубоким чувством произнёс Янсен слова, когда понял ловушку, которую сам себе вырыл. – Тебе обязательно нужна именно дырка в земле?
- Да, - твёрдо сказал Андреа. – Я хочу взвесить ману.
- Что? Снова бред какой-то. Взвешивать ману – всё равно, что взвешивать воздух.
- Да что его взвешивать, - отмахнулся Андреа. – Давно уже взвешен. В моём мире.
- Делать вам нечего, - пробормотал Янсен и сказал длинное слово. С глубоким удовлетворением осмотрел дырку в земле и гордо добавил: «О! Не менее полутора метров!».
Андреа прыгнул в яму – она была ему по грудь. Спохватился:
- А почему не было огня?!
- Я воспользовался дезинтеграцией, - объяснил Янсен.
- А... тоже двадцать пять единиц маны?
- Нет, всего двадцать.
- Так... полтора, да диаметр дна метр... объём примерно кубический метр, может, чуть больше. Это простая земля, удельная плотность... ну, для удобства берём как воду. Значит, ты затратой двадцати единиц маны уничтожил тонну вещества... ну, берём тонну и центнер. Тогда энергия равна...
Он углубился в расчёты. Время от времени было слышно: «...в минус шестой... эр квадрат... эм си... делим на двадцать... скорость света...»
Андреа поднял голову:
- Итак, масса одной единицы маны – три с половиной на десять в минус тринадцатой. Примерно, конечно. Я слышал как-то, ты и еду можешь создавать?
- Могу, - осторожно согласился Янсен, чувствуя очередной подвох.
- Создай, пожалуйста, - вежливо попросил Андреа.
- Аиские уггх, - ответил Янсен и отдал Андреа яблоко. Тот с сомнением его обнюхал, спросив: «Это всё?»
- Аиские уггх, - подумав, ответил Янсен и отдал Андреа банан.
- Аиские уггх, - несколько шоколадных конфет.
- ...уггх, - булка хлеба.
- ...уггх, - головку сыра. – Хватит?
- Ещё.
- Ауфые!!! – на землю посыпался дождь различных изделий. Янсен протянул руку, поймал пивную банку и мрачно осушил её.
- Пожалуй хватит, - неохотно признал Андреа. – Произведём уточняющий расчёт по калориям. Берём среднее арифметическое...
Он пожевал яблоко.
- Так. Глюкозы три процента. Калорийность восемнадцать кэ-кэ на кэ-гэ...
Это надо было наблюдать со стороны – стоит человек и жуёт всё подряд с закрытыми глазами, бормоча себе что-то под нос.
- ...итого получаем среднее значение в четыреста шестьдесят две килокалории на килограмм. Значит, масса одной маны... – Андреа минуты три считал в уме. – Три и два на десять в минус тринадцатой. Практически то же самое.
- И что? – осторожно спросил Янсен.
- Примерно во столько оценивается масса нервных импульсов, - просветил его сияющий Андреа. – Это значит полную победу разума над энергией. Это полное преобразование массы в энергию, что рассчитал ещё великий Эйнштейн. Погоди минуту, - перебил он сам себя и снова прикрыл глаза. – Я чувствую себя на пороге великого открытия. Холодный термоядерный синтез. Вот что это такое.
Андреа открыл глаза и огляделся вокруг.
- Ну что, Янсен, - засмеялся он. – Как тебе «профессор физико-магических наук Андреа Шарп», а?
- Профессор? – усомнился Янсен.
- Ну... в будущем профессор. Ты же меня научишь делать все эти штучки? – спросил Андреа таким тоном, как будто попросил друга научить его кататься на велосипеде.
Янсен дал ему в руки бледно-голубую книжку.
- Для начала, - заявил он, - выучи вот это.
- Что это? – поинтересовался Андреа. – Что-нибудь вроде дезинтеграции?
- Нет, - последовал ответ. – Это магическая стрела. Первый уровень магии.
- Эй, - возмутился Андреа. – Я хочу огненный ветер!
- Это нетрудно, - уверил его Янсен. – Тебе осталось ещё около тридцати пяти уровней, только и всего.







* * *
- И что дальше? – спросил Дэвид, давясь от смеха.
- Я и говорю им: «Братья, давайте изопьём крови». А там один такой, нацепил крылья летучей мыши зачем-то, говорит: «Да, брат. Выбери себе жертву среди одного из нас». Я немного удивился. Ну, – сами предложили. Взял одного за руку – и, клянусь, не больно! – укусил. Два-три глотка сделал, – а он кричит и руку вырывает. Тут Летучая Мышь смотрит мне на клыки самыми тупыми глазами, которые я только видел, и задаёт самый тупой вопрос в моей жизни, который я только слышал: «Ты что, ВАМПИР?»
Дэвид откинул голову назад и расхохотался ещё громче.
- В общем, этим всё и кончилось. Я понял, Дэвид, – они сами не вампиры, они как бы «играют» в нас. Извинился и ушёл. И вся недолга. Впрочем, нет... у них там серебряные ножи и вилки. Кое-кто попытался меня порезать... и это отчасти удалось. Порез пустяковый, уже затянулся, но эта деталь меня окончательно убедила в ненатуральности ситуации... а ещё, представь себе, там черепа висят! Тоже ненастоящие. Я грешным делом подумал, что попал к некрофилам...
- Класс! Весело. Как тебе тут? Вообще – нормально?
- Ещё бы! Никто не дерётся, никто не норовит к дереву привязать, чёрт подери, мир – огромный. Рай! И, кстати, Дэвид...
- Да? – поднимает тот голову.
- Ты любишь летать под луной?
- Я не умею летать, если ты не заметил, - отвечает Дэвид.
- Что? Не умеешь? Как не умеешь? Ах да, точно... Это поправимо. Это примерно как плавать...
- Учти, в летучую мышь я себя превращать не дам.
- А кому это нужно? – удивился Дарк. – Да и не умею я... айрл.
- Что?
- Айрл.
- Айрл?
- Не обращай внимания. Смотри... какая луна, как она видна сквозь дождь. Я люблю полнолуния. Луна для меня, – наверное, тоже, что и солнце для вас...
Дарк немного помолчал и неожиданно спросил:
- Солнце... Оно какое?
- Яркое, - ответил Дэвид без тени улыбки. – Яркое, тёплое. На него невозможно смотреть...
- Интересно, отчего это? – задал вопрос в пустоту Дарк. – Я видел как-то вампира, умершего от солнца. Ему было девятнадцать лет, его поймали эльфы... как меня. Я его знал... немного. Но то, что осталось висеть на дереве в серебряных кандалах... как будто девяностолетний старик.
- Прости, но я даже не биолог. Я могу предсказать направление кривых роста и предложения... не обращай внимания. Я это к тому, что не знаю.
- Я понимаю, - коротко ответил Дарк и взял Дэвида за руку. Тот хотел было ещё что-то сказать, но не успел. Дарк неожиданно сильным движением толкнул его вперёд – через открытое окно, навстречу сверкающей вверху луне и отблескам мокрого асфальта внизу.
Отблескам мокрого асфальта внизу. Почему-то Дэвид никогда не замечал, как зловеще играют блики фонарей на мокром асфальте. Возможно, потому что ему никогда не приходилось висеть в воздухе безо всякой опоры.
- Ой, - сказал он, закрыл глаза и приготовился умереть. Ещё успел подумать, что врал Карл Юнг – не предстаёт перед глазами вся жизнь, словно в кино.
- Ты чего? – поинтересовался знакомый голос над ухом. Дэвид открыл глаза и посмотрел вокруг. Он всё также висел в воздухе на уровне девятого этажа и, кажется, пока не думал падать вниз и умирать.
- Полетели, - нетерпеливо сказал Дарк, подставив лицо дождю и неотрывно глядя на полную луну.






* * *
- ...Группа ретровирусов. Прионы. Они размножаются и поселяются в каждой, подчёркиваю, абсолютно в каждой клетке организма. Но не уничтожают ее, а, наоборот, берут на себя функции управления ей. Этот вирус - одновременно идеальная программа работы клеток. Обеспечивает их идеальную работу и поддерживает себя при этом. Эта программа вируса обеспечивает и регенерацию, и вечно молодое состояние... а ты задумывался над тем, что мы когда-нибудь умрём, Грант?
- Гастон, не только задумывался, но и проводил кое-какие исследования. Мы управляем миром примерно с семидесятого года; до этого, был застой, и энергетические кризисы следовали один за другим. За тридцать лет мы неузнаваемо изменили мир, это поворотная точка в истории. Подобных точек в прошлом было несколько, каждая из них продолжалась десять-сорок лет. За это время что-то в мире менялось с пугающей скоростью. Это значит только одно – мы не первые. И даже не вторые, кто стоит за кулисами и направляет человечество. У Чингиз-хана за спиной стоял никому неизвестный Тимур Бедный; у меня нет точных доказательств, но этот человек опередил время и управлял миром. Двадцать тысяч монголов покорили многомиллионную Русь на триста лет только благодаря ему. Примеров много; я тебе покажу факты на досуге – Наполеон, Гитлер, Сталин – это всё ширмы. Это к тому, что когда мы умрём, наше место займёт другой.
- Рене, этот ретровирус... прион – он... необыкновенный! Ты не представляешь гения того генетика, который его спроектировал... есть только два недостатка. Для поддержки жизнедеятельности вируса нужно вещество, содержащееся в крови человека, и в меньшей степени в крови животных. А ещё этот прион мгновенно разрушается ультрафиолетом. И это приводит к немедленному распаду клетки, в которой он содержится. Поэтому солнце так опасно для вампиров. Книги не врали. Да что я говорю – посмотри!
Гастон показал коробку, в которой копошилась извечная спутница лабораторий – белая мышь. Лагранж взял лезвие и сделал надрез вдоль шёрстки. Через пять минут, порез затянулся и нельзя было найти даже следа его.
- У нас нет времени, но уверяю тебя, эта мышь будет жить лет сто – эквивалентно тысяче лет для человека... если ей кое-что не помешает. Например, солнце.
Он резким движением кинул мышь на круг солнечного света на столе. Зверёк немедленно пискнул в агонии, перевернулся на спину, задымился... и вдруг распался на части, которые на глазах покрывались серым налётом гниения. Лагранж брезгливо зажал нос и убрал бренные останки.
- Кстати, - спохватился Рене, - откуда ты вообще взял эту кровь?
- Да, это самое важное, - спокойно ответил Гастон. – Из бостонского «Летучая мышь и череп», безобидного клуба вампир-фанатов. Сдаётся мне, туда наведался настоящий вампир. И ведь что обидно – её слишком мало, слишком мало. У меня есть ещё несколько заражённых мышей, но эта модификация уже неприемлема для человека... Нужен бостонский вампир.
- Опять Бостон? – задумчиво спросил Рене. – Здесь явно какая-то связь. Как поживает этот парень из истории с бриллиантом?
- Вторую неделю не ходит на занятия, вот как! При этом жив и здоров, но окна его квартиры зашторены чёрным крепом, словно в доме траур.
Лицо Рене засветилось от удовольствия.
- Ясно как божий день. Там и живёт этот вампир.
- Тогда его надо брать, - тихо, но необычайно серьёзно сказал Лагранж. – Живым. Он мне нужен для исследований. И как донор крови.
- Неужели ты хочешь её ввести... нам?
- Как только найду способ защитить прион-вирус от ультрафиолета, - ответил Лагранж лихорадочно. – У нас есть от силы ещё лет двадцать. После этого мы умрём. Но если повезёт, я уничтожу и зависимость от эритроцитов. И после этого...
- Мы будем управлять миром, пока не надоест, - закончил Рене Галлагер Грант.





* * *
...Всё это чертовски странно.
Теория наличия параллельных миров не опровергает существования двойников по типу Астра-Люм. Я мог бы догадаться и по именам. Астра – звезда, светлая; Люм – светлая, светоносная.
Возможно, где-то здесь гуляет и местный Андреа.
Господи, нужно передумать о великом множестве вещей.
Судя по всему, мана – это чистое преобразование массы в энергию. Масса психоимпульсов преобразуется в энергию по формуле великого Эйнштейна безо всяких промежуточных затрат, поэтому даже ничтожные частички маны преобразуются в дикое количество энергии...
Но если бы Янсен мог сказать, как делаются заклинания... Здесь как-то причудливо переплелся шестнадцатый век с двадцать пятым. Игольный прокол пространства для перемещения и нет элементарного туалета. Тот, кто строил заклинания, несомненно хорошо знал законы физики. Заклинание полёта меня поразило. Думаю, основано на упорядоченном броуновском движении... правда, его никто никогда не мог упорядочить.
Инфравидение впервые показало мне, в каком спектре лучей видят роботы.
Да, и не забыть подробно описать заклинания излечения, потому что это революция в медицине.
Здесь надо поподробнее.
У меня с десяти лет было кольцо – простое серебряное колечко с загадочными знаками, которое я нашёл в пыли. Я всё время ношу его как талисман. Стыдно сказать, но стоит его снять, и ощущаешь себя глупее, чем обычно; один раз я снял его на экзамене и не мог вспомнить формулу; надел обратно – и не только вспомнил все формулы, но и увидел ошибку в задаче Дориго.
Сначала я носил его на левой руке – ещё в детстве. Но однажды, когда мы прыгали с крыши амбара, я зацепился им за гвоздь и мне оторвало безымянный палец. За долгие годы я уже почти этого не замечаю.
С тех пор, я ношу кольцо на правой руке и стараюсь не прыгать.
Янсен спросил, почему я такой задумчивый. Я улыбнулся ему и ничего не ответил.
А как тут не быть задумчивым, когда у меня вчера, после одного из заклинаний излечения, палец вырос, да так ладно, что я ничего и не заметил до сегодняшнего утра!
Ещё один вопрос, который меня волнует – смогу ли я делать магию. Янсен ещё сомневается, будет ли она действовать в моём мире, но я знаю, что будет – если мана – это психоимпульсы (кстати, теоретически маны не должно быть некое определённое количество. Я обдумаю это на досуге), то в моём мире они такие же. В конце концов, чем-то же должны объясняться чудеса Магомета и госпожи Блаватской, верно?
Сколько времени я уже сижу здесь? Вот и Янсен куда-то ушёл, оставив меня наедине с мыслями.
Что это такое творится с моими Seiko?

Портал раскрылся как раз когда Андреа глядел на свои электронные часы. Изображение вдруг мигнуло и радужными сполохами заискрилось по периметру экрана.
- Что за чертовщина! – выругался Андреа. Оглянулся на портал, ничуть не испуганный. – Кажется, эта хреновина вызывает страшенные скачки магнитного поля... эх, почему я не остался дома, а на моём месте не появился Адам Дориго!
Из портала никто не появился; зато в дверь вошёл Янсен и прыгнул прямо внутрь пространственной дыры. Судя по беспечности, с которой он это сделал, внутри явно не было ничего опасного... и Андреа расценил это как приглашение воспользоваться вратами. Астра-Люм, непонятное порождение непонятного магического мира, провела уже ночь и день в жилище эльфа вместе с Эбеном, рассматривая детали преступления.
Андреа отложил книгу в сторону, и не без опаски шагнул в портал.
Знакомо чувство полёта, которое человек изредка испытывает во сне? Которое на миг приходит, когда делаешь шаг в бездну? Которое заставляет парашютистов вновь и вновь подниматься ввысь, чтобы выпрыгнуть оттуда? Согласно статистике, наиболее популярными среди парашютистов являются «затяжные» прыжки, которые, к тому же, и самые опасные.
Так вот, Андреа ощутил удесятерённые чувства парашютиста в затяжном прыжке. Это нельзя описать; это можно только испытать, сделав прыжок самому.
Поэтому когда Андреа вылетел с другой стороны портала прямо под ноги Янсена, он первое время стоял с бессмысленно-блуждающей улыбкой. Янсен пихнул его в бок:
- Что, физик магических наук, испытал кайф? А рассказать, как однажды старина Эбони подшутил надо мной? Открыл, сволочь, портал с земли и прямо эдак на километр в воздух. Ка-а-ак я летел! Жаль, тебя там не было.
Андреа помотал головой, разгоняя дурман.
- Так что там с эльфом?
- О, тут не всё обычно и уж точно не всё понятно, - произнесла неслышно подошедшая Люм. – Я отлично знаю коллекцию Киллиана, и, кажется, она вся на месте. Вот здесь лежат клочки папируса. Судя по всему, там описывается, как Киллиан с Джентом нарушили Пятый Закон и провезли, или попытались провезти Спекуляремы. – Люм нахмурилась. – И это ещё было бы ничего, но вампир... здесь побывал вампир. И он что-то попытался взять в обмен на эти слова. Эбен должен скоро вернуться... он взял несколько вещичек из коллекции и путешествие не займёт долго.
Как в воду глядела. Возле высокого потолка возникло облачко пара, который крутился с возрастающей скоростью, принимая облик человеческой фигуры – облик Эбена. Он шмякнулся оземь и громко ругнулся.
- Ты была права, - мрачно сказал он, - и видит Кром, я искренне желал, чтобы ты ошибалась. Джент мёртв. Благодаря морозу он сохранился лучше, чем можно было ожидать, и ты опять права, Люм, Зарк тебя забери. Он выглядит также, как Киллиан – тоже работа вампира.
- Боже Джейк! Этого я и боялась! Трудно говорить с уверенностью, но скорее всего вампир заставил Джента рассказать о рискованном приключении, надеясь шантажом выманить у Киллиана что-то... Эх, если бы знать что!
- Что это? – вдруг сказал Андреа, наклоняясь и поднимая с земли книжку и вглядываясь в странные паукообразные руны.
- Дай-ка, - воскликнула Люм и отняла у него книгу. Прочитала название, пояснила, - а... это... сборник рассказов Плюса.
- Кого?
- Плюса. Колоритный персонаж. Появился невесть откуда много лет назад и очень странно... Как-нибудь на досуге попробуй почитай... ой, тебе придётся сначала выучить язык рун.
- И как я сам не догадался? – пробурчал Андреа, разглядывая книгу. – Смотри, здесь отпечаток пальца.
- Где? Смотри-ка, и впрямь. Такое ощущение, что Киллиан читал, когда произошла встреча... «Домик в Париже». Бедняга, он его так и не дочитал...
- Домик где? – переспросил Андреа. – В Париже?
Люм скривилась:
- Одно из непонятных мест. Это одно из первых произведений Плюса, лет... может, лет десять назад. Я не знаю, что такое Париж, да и не думаю, что кто-нибудь знает. Говорю же, очень странно...
- Париж – это из городов моего мира, - волнуясь, сказал Андреа. – Далеко ли отсюда живёт Плюс?
- Да? Гм, кто знает... я спрошу.
Она минуту стояла с закрытыми глазами.
- Плюс поблизости, и ему тоже любопытно. Он сказал, что зайдёт через пару часов, когда разберётся с каким-то пугалом.






* * *
Давненько Рене Грант не наблюдал своего компаньона в таком сильном возбуждении. Последний раз такое было... да, лет двадцать назад, когда Гастон рассчитал точку Лагранжа для орбиты Земли (что, правда менее точно, сделал ещё Кюри) и вывел формулу для её расчёта для любых планет (что, кажется, ещё никто не делал). Ах нет, в том году, когда учёные Великобритании заявили о близящихся к завершению работах по расшифровке человеческого генома. Тогда Лагранж не только сам забросил судьбу мира, но и Гранта увлёк за собой в пучину ночных исследований ради собственного престижа. Грант не успел закончить расчёты для одной из своих экспериментальных разработок (кое-что связанное с использованием горячего ядерного синтеза для игольного прокола пространства, и модель опыта, - «Курск», кажется, - затонула) зато престиж Лагранжа оказался не подмочен: человеческий геном с его гением и вычислительными мощностями Гранта был расшифрован в начале июня; учёные Великобритании смогли это сделать только месяц спустя.
- Да-да-да, - молвил Лагранж. Он говорил быстро и без пауз. – Без-всякого-сомнения-там-живёт-вампир-его-надо-взять-и-лично-мне-для-опытов-позаботься-пожалуйста-это-наша-единственная-возможность-получить-бессмертие-потому-что-в-геронтолога-я-не-успею-переквалифицироваться-слышишь-галлагер...
- Не слышу, - с сожалением заверил его Грант. – Но ты не беспокойся, я и так знаю, что ты сказал. Не сегодня-завтра, его привезут.




* * *
- Привет-привет, парень, - доброжелательно сказал человек, называвший себя Плюсом.
- Привет, - Андреа решил сразу взять быка за рога. – Ты знаешь, что такое Париж?
- Знаю. Я там прожил много-много лет. А вот судя, что и ты знаешь о Париже, ты... тоже с Земли?
- Ещё бы! – воскликнул Андреа.
- О! Это интересно. Уверяю тебя, поначалу мне также хотелось обратно – вижу это по твоим глазам. Ничего страшного, обживёшься... заведёшь себе доспехи приличные, научишься драться, как следует... всё будет путём.
- Не в этом речь, - Андреа страдальчески закатил глаза. – Я... долго рассказывать. Опишите лучше, как вы сюда попали?
- История стара как мир, и, я подозреваю, случается далеко не в первый раз. Угораздил меня дьявол купить как-то красивую безделушку – костяной скипетр. Сижу я, верчу его в руках, рассматриваю… а индуса, который мне его продал – и след простыл! И вообще всё вокруг в тумане каком-то. Потом появился здесь. Сначала, как и у тебя наверное, возникла мысль оборудовать мир по последнему слову техники и науки... что, угадал? Только не получится ничего. Много рассказывать; да и любопытно мне – ты-то как здесь очутился? Я долго хотел встретить соотечественника-землянина...
- А я просто взял и провалился в этот мир без всяких действий с моей стороны...
Плюс нахмурился.
- Невероятно! Чем больше я думаю об этом, тем более чувствую, что прав – многие из великих людей прошлого Земли – выходцы отсюда. Дело в том, что при перемещении с Земли сюда, один из здешних обитателей – со всей своей магией и умениями – оказывается там, на Земле.
- А, - сказал Андреа. – Странно, что вы об этом упомянули. Я как раз недавно думал о госпоже Блаватской...
- Да, - задумчиво молвил Плюс, - и не только. Елена Рерих, Анна Безант и другие – они все отсюда. Да только...
- Что? – вклинилась в разговор жадно слушавшая Люм.
- Только они появлялись там потому, что кто-то на Земле использовал один из скипетров или что-то в этом роде. Да и отсюда люди пропадают достаточно часто – большинство из них на Земле пропадают, но некоторые, исключительные личности, выдвигаются при помощи магии. Но есть закономерность – если кто-то с Земли попадает сюда, то кто-то отсюда попадает туда, - Плюс выразительно посмотрел на Андреа. – Но именно после действий жителя Земли. Ещё никто из Слота не находил предмет, уносящий его на Землю.
- Закон сохранения энергии, - пробормотал Андреа. – Скорее всего, миры обмениваются людьми, одинаковыми по массе...
- Зарк! – выругалась Люм. – Это очень плохо, Плюс.
- А? – оглянулся тот.
- Я подозреваю, Киллиан имел один из таких скипетров. Может, он хотел и сам улететь отсюда, когда ему надоест жить здесь... в любом случае, раз Андреа здесь и ничего не сделал, чтобы здесь появиться, это значит только одно... тот, кто завладел скипетром Киллиана, он его и использовал.
Янсен охнул:
- Так ведь это был вампир!
- Вампир! – отшатнулся Плюс. – Господи спаси...
- Спаси Землю? –с нездоровым любопытством спросил Андреа.
- Нет, - мрачно ответил Плюс. – Спаси беднягу вампира.





* * *
Он погиб на моих глазах, этот странный и непонятный вампир.
Всё произошло очень быстро.
Летать и в самом деле оказалось очень приятно и совсем нетрудно.
Мы провели под дождём несколько часов, но я ничуть не замёрз, да и Дарк упивался полётом.
Внезапно снизу, от крыши здания, над которым мы пролетали, послышался странный урчащий звук и Дарк стал медленно заваливаться на бок. Настолько бледным я ещё ни разу его не видел.
- Солнце, - прохрипел он.
Какое солнце он имел в виду? Откуда ночью солнце? До рассвета ещё было столько часов...
Я попытался его поймать и поддержать, но всё было тщетно. Он исчез во тьме и я никого не заметил внизу, когда, наконец, спустился в крутом пике. Лишь вдалеке фыркнул мотор поздней машины – и всё, тишина. Бостон уютно спал под одеялом моросящего дождя.
Без Дарка я сразу почувствовал себя неуверенно. А ну как заклинание полёта закончит своё действие и я шмякнусь вниз? Костей не соберёшь.
С большим трудом я добрался до окон своего дома и кое-как залетел внутрь.
Бедный Дарк.

...Дарк умирал.
Смертельный для него ультрафиолет было совсем нетрудно сгенерировать в определённой точке в ночном небе Бостона – для чего имелась целая сеть агентов, не знавших правда, на кого они работают, и даже зачем они работают.
Его привезли оглушенным - спецрейсом из Бостона.
Лагранж не церемонясь пропитал верёвки раствором азотистого серебра (серебро также уничтожало загадочный ретровирус) и привязал пленника к массивному стулу из красного дерева. Взял серебряную же иглу, ввел её наконечник в сгиб локтя вампира и набрал оттуда не менее полулитра крови. И с плохо скрываемым нетерпением скрылся в лаборатории, чтобы обрушить всю мощь своего биологического гения (а также всю мощь технологического гения Рене Гранта) на кровь.
Из лаборатории он появился спустя несколько часов.
- Эй, Гастон, - окликнул его Рене. – Он тут пытался что-то сделать странное...
- В смысле? – рассеянно поинтересовался Лагранж.
- В таком смысле, что сначала чуть не улетел со стулом в окно, да хорошо – зацепился за раму и я обратно втянул. Потом он едва не пережёг верёвки, когда я не смотрел – из пальца как из газовой горелки! А когда попытался его схватить, он пульнул вот чем.
Грант эффектным жестом указал на стену. На ней повис клейкий комок нитей.
- Это что-то вроде паутины, я едва увернулся. Опять из пальцев, кстати.
Лицо Лагранжа приняло выражение, что называется, неописуемое.
- Он что-нибудь произносил при этом? Какие-нибудь слова?
- Да. Бормотал что-то непонятное.
- Немедленно заткни ему рот, - вскричал было Гастон, но Рене поймал его за руку.
- Нет нужды.
- ???!!!...
- Погляди.
А поглядеть было на что. Дарк полусидел-полулежал без сознания на стуле. Пальцы его рук были распухшими и сильно кровоточили, согнувшись под немыслимыми углами.
- Ты сломал ему пальцы?
- А что ещё оставалось делать? Он того и гляди учудил бы фокус какой-нибудь.
- Ладно, это уже неважно. Вот, посмотри, - Лагранж победно помахал в воздухе склянкой.
- Получилось?
- Как сказать. Вирус я выделил и изучил. Ничего нового не обнаружилось. Для поддержания стойкости вирусной оболочки нужны эритроциты человеческой крови: но я уже синтезировал необходимое вещество легко. Труднее было с ультрафиолетом.
- И?
- Сейчас попробуем, - коротко кивнул Лагранж на пленника, набирая препарат в шприц и ловко втыкая его в сгиб локтя.

В молчании прошёл час. Рене потратил его, скупая акции концерна «Де Бирс», которые резко упали в цене (и продолжали падать). Лагранж суетился в лаборатории, не забывая поглядывать на пленника.

- Думаю, уже можно пробовать, - внезапно сказал он.
- Да? – поднял голову от компьютера Рене Грант.
- Несомненно. Приведи его в чувство, я пока найду генератор ультрафиолетовых лучей... Как назло солнца сегодня нет.
Дарк едва заметно улыбнулся кончиками губ. Ещё бы солнце было. Он вообще предпочитал держать места своего пребывания в тучах, благо это не требовало сильных затрат магии.
Магии.
Что-то его тревожило.
Ах да. Он больше не может колдовать – по крайней мере, пока не срастутся сломанные пальцы. Камнедробилка гномов в этом смысле была куда гуманнее, потому что стоило Дарку остаться одному и прийти в себя в темноте шахты, как он мгновенно излечился магией.
Но как творить её, если пальцы не двигаются?
Внезапно, голова Дарка мотнулась в сторону, потом в другую – Рене хлопал его по щекам.
Дарк выждал нужный момент, и, не открывая глаз, мстительно укусил хлеставшую его руку. Грант с криком отскочил:
- Скотина! Гастон, он притворялся! Укусил меня, гадёныш.
- Что? О Господи, Рене! Дай сюда руку?
- Ты же не хочешь сказать, что это смертельный яд, правда? ЧТО ТЫ ДЕЛАЕШЬ!!!
Но было поздно. Гастон схватил маленький топорик и сильно рубанул по запястью. Брызнула кровь.
- Это самый токсичный яд из всех мне известных, Рене, - воскликнул он. – Я выращу тебе новую руку. Ты не чувствуешь жжения выше культи?
- Чувствую, - вяло ответил оглушённый Грант.
- Ч-чёрт, - пробормотал Лагранж и снова рубанул наискось – чуть ниже локтя. Голова Гранта дёрнулась, глазные яблоки закатились, и он рухнул вниз в бессознательном состоянии. Гастон быстро наложил жгут.
«Надеюсь, яд не успел распространиться...»
Лагранж направил ультрафиолетовый луч на вампира. Дарк с трудом разлепил вспухшие веки, сплюнул тягучей слюной с привкусом собственного яда на пол, чувствуя, как туман забвения застилает его разум.
Внезапно, пытка прекратилась, но он был слишком слаб и измотан, чтобы сделать хоть малейшее движение.
- Молекулярная структура неустойчива, - донеслось до его слуха бормотание, и укол иглы в запястье – Лагранж набирал кровь для повторного опыта, - но смертельную дозу он уже получил и не умер...
Дарк уронил голову на грудь и впал в забытье. Он не знал, сколько времени прошло, прежде чем Лагранж вновь воткнул в него иглу, вводя новый препарат. Но он даже не почувствовал новой атаки ультрафиолета.
- Это замечательно, - с восторгом сказал Гастон, увеличивая мощность генератора. Не появлялось ни малейших признаков ожогов на теле вампира.
- Рене! Эй, Рене, очнись! – Гастон повернулся к Гранту.
Его компаньон лежал на кровати, там, где он его и оставил. Его культя больше не кровоточила, и глаза были открыты.
Рене Галлагер Грант торжественным взглядом уставился в потолок, словно увидел там нечто очень интересное – уж во всяком случае поинтереснее того жалкого кинжала, который пригвоздил его к кровати, да так и остался торчать в грудной клетке.
Гастон Лагранж покачнулся и ухватился за край стола. На ум пришло глупая фраза, услышанная где-то: «Не всё то лебедь, что торчит над водой... торчит над водой... торчит над водой...»
Гастон глупо хихикнул. И только после этого он увидел светловолосого парня в мятой, мокрой футболке. Парень грустно улыбнулся и сказал по-английски с едва заметным акцентом:
- Меня зовут Дэвид Робинсон, мсье Лагранж. Я пришёл отомстить.
Дарк прошептал едва слышно:
- Ты опоздал совсем немного, дружище...
Слова громом отдались в его голове, в которой, казалось, роились пчёлы. В ушах стремительно нарастал громовой звон. Наконец, в его глазах лопнул огромный багровый шар, оставив расползающиеся круги и унося с собой боль и неуверенность. Дарк поднял голову и увидел солнце. Что-то равномерно бухало вдалеке, редко и с огромными интервалами. Дарк рассмеялся, оттолкнулся от земли и полетел ввысь – навстречу солнцу, тёплому, яркому – он видел его впервые в жизни и отчего-то совсем не боялся.
Грохот делался всё тише, а интервалы между звуками – всё дольше. Дарк отвлечённо понял, что это гремит его сердце.
Наконец, стало необычайно тихо.
И Дарк вошёл в солнце, и слился с ним, и сам стал им, и увидел всех существ, которых встречал в жизни. Эльф Киллиан приветливо кивнул ему, сидя за столом и играя в карты с Вендларом Камнеедом, а рядом парил Демогоргон и эльф-йог из Айсхолма. А потом всё взорвалось и исчезло, исчезли звуки и цвета, и запахи, и всё на свете.
Вампир Дарк был мёртв.
Гонимый отовсюду, отвергнутый двумя мирами, он умер и – кто знает, обрёл ли счастье в третьем...








* * *
- Погодите-ка! – воскликнул Андреа. – На какое максимальное расстояние позволяют вам открыть портал законы магии?
- Эээ... – сказал Янсен.
- Примерно пять тысяч километров, - ответил Плюс. – В пределах одного континента.
- А если сильно-сильно постараться и вложить в заклинание вдвое больше маны? – победно спросил Андреа.
Плюс покачал головой.
- Каждое заклинание – это, насколько я смог понять, уравнение, на одной стороне которого – вложенная мана, на другой – получаемый результат...
- Но умножить уравнение в два, три, десять раз – результат тоже увеличится? Это же законы математики...
- В случае с порталом это не получится, - сказал Плюс. – Есть какой-то ограничитель. Какое-то сильное поле, которое сдерживает рост портала. Я не физик.
Андреа встрепенулся.
- Я наблюдал действие сильного магнитного поля...
- Может быть, и магнитное...
- Горячая плазма! – воскликнул Андреа.
- Опять, - страдальчески закатил глаза Эбен.
Плюс нахмурился:
- Что ты имеешь в виду?
- Это была тема моей курсовой по физике там, на Земле – «Термоизоляция горячей плазмы магнитным полем». Миллион Гаусс способен изолировать плазму и при этом перестать влиять на внешние объекты... ах, да что я говорю, это всё равно непонятно. Легче всего проверить так. Пусть кто-нибудь из вас откроет два портала прямо здесь, в комнате.
- Опять ты за свои штучки, - проворчал Янсен, в памяти которого ещё была свежа «дырка в земле».
...Когда портал открылся, Андреа показал Плюсу свои электронные часы с желе вместо жидких кристаллов.
- Магнитное поле очень сильно в этой точке. А теперь пусть кто-нибудь из вас накачает в эти порталы горячую плазму...
- Он имеет в виду огненный ветер, - поспешил перевести Плюс.
Янсен застонал.
- Последний раз, - сказал он. – Это последний раз, когда я трачу ману так бездарно.
Струя огненного ветра впиталась в портал и ничего не произошло.
- Ещё, - нетерпеливо сказал Андреа.
- Йафзайя!
- Йуфзуйе!
- Йафзайя!
Плюс, Люм и Эбен объединили усилия. Андреа закусил губу, неотрывно глядя на часы.
- Йафзайя!
- Йуфзуйе!
- Долго ещё, парень? – поинтересовался Эбен, стирая пот со лба.
- Есть! – Андреа хлопнул Плюса по спине. – Ты посмотри!
Часы были в полном порядке. Портал по-прежнему сверкал в комнате.
- Лиха беда начало, - шёпотом предостерёг Янсен друзей. – Я пойду, прогуляюсь... позовите, когда всё закончится.
Янсен начал было пятиться к выходу, но Андреа его не пустил, возбуждённо затараторив:
- Вот теперь-то всё должно получится, должно, должно! Ничто не препятствует росту мощи портала, вы уничтожили магнитное поле. Надо, по крайней мере, попробовать!
- Надо ли? – скептически поинтересовался Янсен.
- Есть ещё одна загвоздка, - неожиданно сказал Плюс. – Нужен реципиент.
- То есть?
- Некто, к кому откроется портал. Ты должен его хорошо представлять.
- Адам Дориго? Нет, Дэвид Робинсон, - решительно сказал Андреа. – В конце концов, это он меня пригласил на вечеринку, с которой всё началось.
Плюс пожал плечами:
- Это интересно. Если ничего не получится, то это максимум неудачи, которая нас может постигнуть. А если получится... что ж, я иногда скучал по Земле.
- Максимум неудачи, которая нас может постигнуть, - размеренно и громко произнёс Янсен, - это – если ваш бредовый план получится.






* * *
Пожалуй, Дэвид совсем не удивился, увидев портал, открывшийся перед ним. Не удивился он и увидев Андреа Шарпа, студента-физика, который, смутно припомнил Дэвид, пропал как раз... когда появился Дарк.
Но когда из портала возникла Астра Завадски, дочь Ника Завадски, преподавателя психологии, Дэвид начал чувствовать удивление.
- Привет, Астра, - меланхолично сказал он.
- Я не Астра, - ответила Астра.
- Я всё объясню, - вмешался Андреа. – Это всё параллельные миры, ну и тому подобная чепуха. Астра у себя дома и готовится к экзаменам – это – другая Астра.
- Потом, Андреа, потом, - нетерпеливо перебила Астра и продолжила обыденным тоном, - привет, меня зовут Люм. Мы тут ищем одного вампира, не встречал?
- Вампира? – Дэвид просыпался от апатии. - Я знал... одного вампира. Его звали Дарк.
- Что с ним?
- Он... погиб.
Люм и Андреа переглянулись.
- Как-то глупо... Неужели всё закончилось? В любом случае, раз он погиб, значит, миссия окончена... что ж, зато ты обрёл дом... Хотя погоди, - спохватилась она и обернулась к Дэвиду, - его имя было Дарк?
- Да, - кивнул тот.
- Я проверю...
Внезапно её глаза расширились.
- Бессмертные! Он... он связан где-то... он не мёртв, он жив, но без сознания. Где Янсен? Где Плюс?
- Мы тут, мы тут, - отозвался Плюс от портала. Он и Эбен тащили за руки упирающегося Янсена.
- Не хочу и не буду, не просите и не умоляйте, - кричал тот. – Честное слово, я скоро стану воином и забуду навсегда даже простейшие заклинания. Эбен, ты меня ещё в Ксанфе убедил.
- Поздно, - ухмыльнулся Эбен. – Я сказал, ты поймешь, но будет поздно.
- Янсен, дорогой, представляешь, тот вампир жив, - сладко пропела Люм. - Как бы ты... того... насчёт портала, что ли?
- Вот, - обратил очи горе Янсен. – Полюбуйтесь, – кратко сказал он. – Господи Боже Минг, за что? – в конце концов сорвался на вопль.
За Господа ответила Люм.
- Ну если ты не хочешь... если тебе трудно... если ты выдохся и больше ни на что не способен... то я, конечно, понимаю и настаивать не буду... мне поможет Эбони.
Янсен воинственно ощерился.
- Это я выдохся? Я ни на что не способен? Ну, смотрите!
Однако портал открыть не удалось.
- Кажется, - смущённо признался Янсен, - мы слишком далеко от него.
- Снова уничтожить магнитное поле не удастся, - заметил подошедший Плюс. – У нас почти нет маны. И времени тоже. Погоди-ка... я попробую вижн...
Он внезапно широко распахнул глаза и в восторге принялся лупить Янсена по спине.
- Эй, я знаю это место! Это же рю де Тетр, Париж! Я там сколько раз мальчишкой бродил... Надо же, не думал, что когда-нибудь снова увижу Париж.
- Париж, - воскликнул молчавший доселе Дэвид. – Что делает Дарк в Париже?
- Надо полагать, смотался туда, чтобы замести следы преступления, - неприязненно заметил Эбен.
- Нет-нет, - тотчас же ответила Люм, - он связан... и жестоко страдает.
- О! А я что говорил! Кара за грехи.
- Какие грехи! – вскричал Дэвид, просыпаясь от апатии. – Вы ничего не знаете...
- У нас на шестерых ровно сто шестьдесят единиц маны, причём сто из них – у Андреа и Дэвида, - сказала Люм. – Боюсь, что в Париж придётся лететь. Кто-нибудь знает дорогу?
- Найдём, - нетерпеливо ответил Дэвид. – Полетели!
И первым выскочил в окно.

Перелёт Бостон-Париж над гладью двух океанов можно считать историческим. Андреа на своей шкуре ощутил, каково приходится перелётным птицам. Он же первый и забеспокоился:
- А если заклинание полёта рассеется?
- Не рассеется, - успокоила его Люм. – Мы успеем его обновить.
Дэвид вздрогнул, посмотрел на неё и хотел что-то сказать, но не успел – бешено замахал руками, словно крыльями и медленно-медленно стал валиться вниз. А падать было долго. Эбен рванулся следом, обгоняя скорость падения и едва успел поймать Дэвида метров за двадцать от воды…

Несколько раз мимо летели самолёты, один раз виднелись чайки, следовавшие за белоснежным лайнером. Чайки подняли визгливый крик, защищая добычу от посягательств чужаков.
Лететь приходилось медленно. Несколько раз Люм проверяла, как там Дарк.
- Сидит, без сознания... всё ещё сидит... ого! укусил кого-то, не пойму кого... ну же, открой глаза, Дарк... нет, не хочет, или не может... слышу какой-то шум... эх, мана кончилась! Почему он связан? Его не удержать верёвками, он знает магию демонов...
- Летим, летим, - отвечал Дэвид, морщась от слова «демоны». Какие они демоны...

- Ах, Париж, мой дом... – с едва скрываемым восторгом сказал Плюс. – Смотрите, Эйфелева башня!
- Боги! – воскликнул Янсен. – Какие гномы смогли построить такую высокую штуку?
- Гномы? Это были люди, Янсен, что ты.
- Господи Тони, Всесильный Тигр, какой большой город, - с изумлением молвила Люм, осматривая не самую большую из мировых столиц.
- Большой? – недоверчиво повторил Дэвид. – В Париже всего два миллиона жителей, в Бостоне и то больше...
- Видишь ли, - ответил Плюс, не отрывая взгляда от панорамы внизу, - в Слоте хорошо, если с четверть того будет.
- Ого, - сказал Дэвид.
- Да хвостом Тиамат хотел я на всё это! – прокомментировал Янсен. – Где искать вампира среди такой тучи народу?
Плюс с немалым трудом закрыл глаза и всмотрелся в изображение. Присвистнул:
- Плохи дела Дарка... я, кажется, знаю, где это. Рю де Тетр. Нам на юго-запад...
Группа молча полетела на юго-запад. Редкие прохожие на улицах растерянно смотрели вслед.
- Здесь? – спросил сам себя Плюс. – Кто-нибудь чует его присутствие неподалёку?
- Да, - встрепенулась Люм. – Я отведу вас.
Она закрыла глаза, выставила вперёд руки и медленно полетела, прислушиваясь к внутреннему чувству.
- Здесь, - уверенно показала она рукой на обычное здание парижских улиц в четыре этажа высотой (следует заметить, что в самом Париже редко увидишь высокое здание, за исключением, разве что, Эйфелевой башни).
- Заходим, - не менее уверенно скомандовал Эбен и уже примерился было ногой к стеклу...
- Эй, мы что – нецивилизованные люди? – возмутился Янсен. – Зайдём через дверь!
Они спустились вниз. Дверь была закрыта.
- Гм, - невразумительно сказал Янсен и достал отмычку. Пять минут спустя спрятал её и повторил: «Гм».
- М-м-м, - ответил Эбен и тоже достал отмычку. Пятнадцать минут спустя дверь распахнулась. Эбен в изумлении оглянулся на замок, сказав: «Хитрый какой-то слишком».
Ещё бы не быть ему хитрым.
- Быстрее, - поторапливал их Дэвид. Его глодало нехорошее предчувствие.
Они вошли в полутёмную комнату. Дэвид едва слышно вскрикнул. Дарк сидел на стуле, привязанный, и в глаза бросались пальце его рук – израненные, багровые, распухшие. Люм закусила губу. Не следовало давать воли эмоциям.
На кровати лежал бледный человек, и кровь медленно капала из отрубленной культи прямо на простынь. Люм ойкнула: «Так вот кого укусил Дарк...»
- Укус вампира, как и укус змеи, смертелен, - сказал Янсен. – Ему повезёт, если он выживет.
Лицо Дэвида болезненно скривилось.
- Это он переломал пальцы Дарку? – шёпотом рявкнул он. Люм неохотно кивнула, роясь в мыслях лежащего человека. Она внезапно пошатнулась, и передала нечто очень важное всем остальным – читать мысли было не самым приятным занятием. Дэвид, Андреа и Плюс от удивления раскрыли глаза, узнав одну из тайн своего мира. И почувствовали сильное отвращение, – как и все остальные.
- Боже, - выдохнул Дэвид. – Значит, он направлял мир последние двадцать лет? Он и этот его... Гастон Лагранж? О дьявол!
Дэвид почувствовал, как его руки коснулось что-то. Он поднял глаза и с удивлением увидел Янсена, протягивавшего ему кинжал. «Пусть вампир убил эльфа, произнёс Янсен, но такого, – он скривился, – я ещё не видел».
Дэвид вышел из полутьмы на яркий свет и без колебаний погрузил рукоять кинжала в грудь лежащего человека. Тот даже не дёрнулся. Дэвид отдёрнул руку, поражённый сотворённым.
Тем временем, Гастон Лагранж взял со стола хитроумный прибор и направил его на вампира. Дэвид напрягся, но ничего не произошло. Гастон едва не подпрыгнул от радости и позвал, не оборачиваясь.
- Рене! Эй, Рене! Очнись!
В это время Люм передала Дэвиду мысли Лагранжа и тот задохнулся от ужаса. Лагранж обернулся, и с недоумением уставился на нож в груди Рене Гранта.
Дэвид выступил вперёд:
- Меня зовут Дэвид Робинсон, мсье Лагранж. Я пришёл отомстить.
И тут Дарк медленно поднял голову, разлепил веки и, болезненно щурясь на свет лампы, попытался что-то разглядеть, но тут же со стоном закрыл глаза. С трудом ворочая непослушным языком, он сказал, чувствуя, как уходят из тела жизненные силы:
- Дэвид, дружище, ты опоздал совсем чуть-чуть...
- Дарк, - предостерегающе крикнул Дэвид, но вампир его уже не слышал. Его губы раздвинула едва заметная улыбка, словно он прислушивался к чему-то чрезвычайно приятному.
Внезапно Лагранж по-звериному зарычал и вонзил тонкий серебряный стилет прямо в сердце вампиру. Дарк дёрнулся и тотчас же обмяк.
Дэвид прыгнул вперёд; Гастон встретил его прямым ударом в переносицу и оглушил не хуже, чем профессиональный анестезиолог. Дэвид споткнулся и рухнул оземь.
Гастон сделал было несколько шагов вперёд, но тут же попятился – в комнату вошли: Янсен (сердитый и нахохлившийся), Эбен (хмурый и мрачный), Плюс, Люм и последним – Андреа Шарп.
- Merde, - отчётливо выругался по-французски Гастон. Плюс удивлённо вскинул брови, и, вспомнив прежнюю жизнь, ответил залпом убийственной брани, среди которой самым мягким было “C’est une espece de con!”.
Загнанный в угол зверь дерётся на смерть. В руках Гастона дрожало и качалось нечто такое, что взяло бы первый приз на конкурсе гибридов мясорубки с синхрофазотроном. Лагранж ткнул было пальцем в кнопку... но немедленно рухнул на пол рядом с Дэвидом. В глазу его торчала маленькая металлическая стрелка.
Андреа Шарп смог сотворить свою первую Магическую Стрелу.






* * *
- Их ещё можно воскресить, - задумчиво сказал Плюс.
- Стоит ли? – возразил Эбен.
- Они, как-никак, правили этим миром и довольно неплохо. Вон какой прогресс достигнут. Я посмотрел записи... Они собирались попробовать космическую колонизацию в ближайшие десять лет. А так... когда человечество ещё сможет – или захочет – этим заниматься?
- Вспомни СПИД, - посоветовал Дэвид. – Если б не это, я не смог бы заколоть Гранта. А ты видел эту... штуковину?
- Да, - откликнулся Андреа. – Магнитно-плазменное ружьё. Революция в физике. Особенно если вспомнить учёных, сделавших всю чёрную расчётную работу, и после погибших.
- Погибших! – воскликнул Дэвид. Очевидно, удар по переносице отшиб ему память. – Дарк!
- Нет, - жёстко сказал Янсен. – Его не надо воскрешать.
- Но почему?
- Он был слишком... амбициозен. Слишком неразборчив в средствах. Это Рене Грант Слота.
- А ты знаешь, как с ним поступали все остальные? Твой обожаемый Киллиан?
- Он бежал из одного мира, в котором его не приняли из-за... из-за чего? Его не жёг огонь и не брала обычная сталь, но цена этого – чужие жизни. Он пил кровь, - упрямо повторил Эбен.
- А разве у него был выбор?
- Ты хочешь сказать, не знаешь? Конечно, был! Вампир может перестать быть вампиром... при этом он стаёт смертным и теряет все свои преимущества. Он предпочёл другой путь – оставаться могучим за счёт жизней чужих!
- Нет, не так, - неожиданно сказал Дэвид. – Ник Завадски объяснил бы лучше, но тут дело, думаю, вот в чём.
Он присел на корточки и закрыл Дарку глаза.
- Его пытался убить ещё родной отец. Его пытались убить Киллиан, Джент, гномы, эльфы, люди и мириады прочих. Он мог бы стать обычным, но разве смог бы он тогда отомстить? Джент убил Хейнрика, Киллиан чуть не убил его самого – стань он обычным, _что_ бы изменилось? Только то, что его, в конце концов, затравили бы... Его нужно воскресить. Если вы это умеете.
- Не надо, - мягко ответила Люм.
- Вы что же – так и позволите ему умереть? – с отчаянием воскликнул Дэвид.
- Когда захочет, он и сам сможет вернуться, Дэйв, - произнёс Плюс.
- Что? – Дэвид поднял глаза.
- Он из Слота, он подчиняется законам того мира. Там, в загробном мире, не так уж плохо, поверь мне. Здесь, конечно, лучше, но и там неплохо.
- А что... загробный мир... он есть?
- Есть, - засмеялся Плюс. – Уж поверь мне, я там был не раз.
Он поглядел на Люм.
- Покажи ему.
Люм выглядела растерянной.
- А как потом? Он ещё с Земли, он может не суметь вернуться...
- Ты посмотри на его фигуру! Пятнадцать как минимум. А в твоей мудрости я не сомневаюсь, - продолжал нести околесицу, на слух землянина, Плюс. – Я думаю, Дарка он успеет увидеть.
- Дэвид, ты, главное, не бойся, - обратилась к нему Люм, внутренне подавляя мысль о неудаче.
- Не бойся чего? – распахнул глаза тот. – Ой!
- Ой! – в один голос с ним воскликнул Андреа.
И было отчего! Дэвид изумлённо уставился на тонкое лезвие стилета, вошедшее ему между третьим и четвёртым ребром – прямо в сердце. Он покачнулся и упал бы, но Люм обхватила падающее тело руками и бережно уложила на пол.
- Думаю, минут пяти ему хватит, - заметила она.
Пять минут протекли в полном молчании. Даже Андреа ничего не говорил – а уж ему было что сказать.
- Ты сама? Или я? – спросил наконец Плюс.
- Меня даже не просите, - попятился Янсен.
- Давай... ты, - смалодушничала Люм.
Плюс возложил на голову невесть откуда взявшийся венок из лавровых листьев; а на тело Дэвида он возложил ладони, предварительно вытащив стилет. Дэвид мучительно застонал, «проникающая колотая рана» в районе грудной клетки, как пишут судмедэксперты, затянулась на глазах. Тело юноши тряхнуло, словно электрическим током и Дэвид, покачиваясь, сел на полу, в глазах недоумение.
- Где я? Стойте, - он вскочил на ноги. – Я хочу обратно! Я... видел Дарка. И ещё...
- Нет-нет, - с испугом ответил Плюс. – Увольте. Одного раза достаточно. Ну что, убедился, скептик?
- Ещё бы! Уф, что-то на ногах не держусь. Но, дьявол, вы меня выдернули прямо с середины разговора с Дарком!
- Он собирается возвращаться? – спросила Люм, по лбу которой скатилась бисеринка пота.
Дэвид на четвереньках пополз к Лагранжу и обшарил его тело, торжествующе поднялся со склянкой бесцветной жидкости.
- Он сказал, что подумает. Ещё добавил, что Лагранж сделал вот эту штуку, и теперь солнце вампирам не страшно. Кстати, о Лагранже. Я его тоже видел! Он передаёт всем привет и говорит, что зла не держит. Так... погодите-ка... ага, вот.
Дэвид быстро схватил стальное перо и зацарапал по бумаге. Наморщил лоб:
- Це-пятнадцать или це-шестнадцать? Кажется, пятнадцать... так, и бензольное кольцо в середине.
Пояснил:
- Лагранж сказал, что это вещество избавит вирус-вампир от потребности в эритроцитах. Он ещё много бы что сказал, да вы меня выдернули оттуда так не вовремя!
- Уж прости, - пробормотал Плюс. – Ты мог бы там остаться навечно.
- И ещё... – Дэвид посмотрел на Люм. - Дарк просил меня передать тебе вот это...
Он опустился на корточки рядом с телом Дарка и взял из потайного кармана гимлет, протянул его Люм.
«Дорогому Дарку от Демогоргона», прочитала она.






* * *
- Ну, счастливого пути, - улыбнулся Плюс.
- Что? – Янсен обернулся как ужаленный. – Ты остаёшься здесь? В этом... уж-жасном мире? Я просто не могу подобрать другого слова...
- Да, - Плюс смущённо кивнул головой. – Это мой дом, как-никак. Я вернусь... скорее всего вернусь. Когда надоест, накоплю маны побольше, портал, горячая плазма... Дэвид объяснит при случае.
Андреа пожал ему руку.
- Спасибо за всё, - горячо сказал он. – Напишешь как-нибудь перевод своих рассказов с рунического?
- Конечно, - ответил Плюс. Разве он мог ответить по-другому?
Портал, не ограниченный более магнитным полем, забушевал с яростью последних минут бури – признак, что ему скоро суждено закрыться.
- Мы полетели, - попрощалась Люм. Они – Янсен, Эбен, Андреа – исчезли в сияющих вратах.
- Ну... я тоже, наверное, - быстро промолвил Дэвид. – Но ненадолго, скоро вернусь... нужно будет выучить несколько новых заклинаний.
Он шагнул к порталу и помедлил мгновение.
- Да, кстати, - вдруг спросил он, - тебя с самого начала так и звали – Плюс?
- Нет, конечно, - ответил Плюс.
- А как? – голос Дэвида был еле слышен.
- Эрман, - крикнул Плюс в закрывающуюся межпространственную воронку.

Наконец, стало тихо.
- Вот я и дома, - улыбнулся Эрман-Плюс.
Предстояло много работы.





Эпилог.

Шли годы. Они всегда шли, с самого дня сотворения мира и даже ещё раньше, и всегда с недоумением взирали на мелкие притязания крошечных существ, называющих себя людьми, орками, кендерами, гномами в нескольких мирах.

Лежащая внизу планета была ярко-голубой, окутанной облаками. Рельеф её менее всего напоминал привычный рельеф Земли: три континента треугольником (возле одного из углов – маленький остров), и два острова... а может быть, ещё один континент. Его симметрично делила напополам тонкая ниточка пролива посередине.
И долгие, долгие годы ничто не нарушало высшие слои атмосферы.
Но вот и в них вторглись разумные существа и построили свои хитроумные конструкции – докинг-станции, платформы, пристани... Вольготно в стороне от основных конструкций расположилась космическая верфь – там собирали большие космические корабли. А зачем? Было ли существам тесно там, внизу?

- Оцените всю символичность происходящего, - с улыбкой сказал Андреа Шарп. – Наш космический корабль построен по чертежам покойного Рене Гранта, висит в точке Лагранжа над планетой Слот, а внутри него – целый зверинец – гномы, эльфы, люди, орки, кендеры...
- Ка...какие кендеры?! – Эбен привскочил, судорожно прижимая к телу руки и озираясь по сторонам с гримасой ужаса на лице.
- Как я уже говорил, - заметил Янсен, незаметно наступив Эбену на ногу, и поднял палец, привлекая внимание, - а с моим мнением считаться стоит...
- Ну? – обернулась Люм, стоящая у иллюминатора.
Янсен тянул паузу.
- И что ты думаешь, о великий и наимудрейший? – осведомился Эбен, стряхивая со своей ступни Янсена.
- ...у тебя совершенно нет чувства юмора, - закончил тот.
- Тьфу на тебя, - разозлился воин. – Посмотрел бы я на твоё чувство юмора, если бы кендера пустили на борт первого космического корабля в мире!
- Разве не смешно, - вступил в разговор Дэвид, - первый в Слоте космический корабль, построенный по разработкам Гранта и усиленный физико-магией Андреа...
- А, да что уж теперь, - пробормотал Андреа. – Этому миру нужна была основательная встряска!
Он подошёл к пульту управления и ткнул несколько кнопок. Одна из панелей, составляющих стены, внезапно сложилась гармошкой и ушла в сторону, открывая вышеописанный великолепный вид на загадочную планету. Тысячи километров конструкций тянулись во все стороны.
- Не знаю, - пробормотал Эбен. – Просто не знаю, правильно ли это.
- Это лучше того, что было, - фыркнула Люм. – Пока Плюс на Земле, у нас нет недостатка в деталях, но право слово, стоит уже начинать думать о заводах и у нас. Гномы уже интересовались методами выплавки легированной стали... Андреа, ты скоро открываешь свою Академию?
- Скоро, - рассеянно ответил тот, что-то напряжённо обдумывая, - как только Тони утвердит план здания и создаст всё мне необходимое. Вы обучались таким варварским методом! Нет, систему образования надо менять на корню! Да, кстати, ты видела Эпло?
- Нет. А что Эпло?
- У нас пока жутчайшая нехватка скафандров и Минг пишет заклинание для работы в открытом космосе... А пока мы в качестве эксперимента привлекли Эпло, Уоспа и ещё нескольких младших богов. Им-то скафандры не нужны! Думаешь, как удалось собрать такие конструкции так быстро?
- Ух ты! – признала Люм. – Впечатляет. Жаль, здесь пока пустынно.
- Это ненадолго, - усмехнулся Янсен. – У нас уже есть один корабль со всем экипажем для начала освоения новых миров...
- А зачем? – поднял голову Дэвид. – Проблемы перенаселённости там, внизу, нет. Куда они стремятся?
- Кто знает? Может... им просто скучно? Дарк открыл нам всем глаза. Нельзя относиться так... предвзято. Умница Лолс, она первая это поняла.
- И что?
- Как что? Когда Эрман наконец разберётся со скафандрами, Демогоргон первый примет участие в постройке корабля «Дарк-два».
- Дарк-два? Так что, этот решили назвать «Дарк»?
- А ты считаешь, так плохо?
- Что ты! Я сам хотел это предложить! – пожаловался пустому космосу Дэвид. – Вечно вот так, лучшие идеи тырят. Посему, пока никто другой не застолбил идею, которая пришла мне в голову только что, я предлагаю...
- Отправиться в полёт? – в тон закончил за него Янсен.
- Боже! – воскликнул Дэвид. – Когда вернёмся обратно в Бал Харбор, обязательно поговорю с Клинком о законе на авторское право!

«Дарк» медленно разгонялся по траектории Гранта (с использованием гравитационных полей вокруг планеты и затем вокруг Солнца). Где-то вдалеке сверкали в пустоте созвездия Джейка, Нии, Крома... но даже они, в честь которых созвездия были названы так, не знали – что там.
А смертным хотелось узнать.





* * *
Лежащий на земле, абсолютно нагой человек открыл глаза.
- Ну вот я и вернулся, - просто сказал он. – Я видел солнце.
Вставать не хотелось. После многих лет пребывания в эфирном теле, земное казалось неуклюжим и сильно уязвимым.
- Сменить, что ли, имя? Возьму себе новое... звучное... Брайт, например!
- Тьфу, что за чепуха порой в голову лезет, - сказал он некоторое время спустя. – Назови меня хоть Рэйнбоу, внутри я останусь Дарком... Хотя, нет. Не я – Дарк.


Дарк – во мне.